Славянский князь Добромысл имел прекраснейшую и добродетельную супругу, с которую жил весьма согласно; но одно его печалило, что он, живя довольно долгое время с нею в супружестве, не имел детей; наконец, судьба сжалилась над ним, и княгиня родила сына. Радость Добромыслова была неизъяснима; великолепные пиршества, разные увеселения во всем Княжестве продолжались десять дней сряду; наконец, в одиннадцатый день дал Князь во дворце своем блистательный бал, на который были приглашены князья и владельцы соседственных земель; между прочим, десять человек волшебников со своими пышными свитами дополняли блеск пиршества Добромыслова. Среди самого бала был внесен в залу маленький Славомир ( имя сына Княжеского) на бархатной подушке; все волшебники окружили новорожденного и наделили его всевозможными дарами счастья, но один из них сидел в углу и не подходил к маленькому Славомиру, что заставило Добромысла подойти к нему и сказать: «Любезный Добродар! Для чего ты ничем не награждаешь моего сына? Или он не достоин получить от тебя никакого подарка? Или ты имеешь против меня какое-нибудь неудовольствие?» — После моих сотоварищей, я не имею более ничего, чем бы мог наградить твоего сына: они все дары счастья излили на него; а вот мой подарок, — сказал он. И вдруг, превратившись в величайшего орла и схватив Славомира, исчез с ним во мгновение ока. Кто может описать горесть Добромыслову и его супруги? В одну минуту пиршество превратилось в сетование и слезы. Отчаяние заступило место веселью и радостных кликов. Всё собрание рассеялось, и Князь с Княгинею, оставшись одни, удалились во внутренние покои, проклиная Добродара. Вдруг огненная надпись, явившаяся на стене, поражает взоры их. Добромысл читает следующее: Оставьте горести, роптать вы берегитесь! И на судьбу во всем с надеждой положитесь. Когда Князь прочитал надпись, то она в одну минуту исчезла. Время и рассудок, а более уверительные слова несколько изгладили печаль из сердца сетующих родителей. Добродар в виде орла, вылетивши из дворца с маленьким Славомиром, принес свою добычу на высочайшие горы Кавказские в свой замок, и вручил его воспитанию подвластных духов, надсматривая, между прочим, и сам, чтобы не было никакого упущения. Славомир, под надзором духов, возрастал подобно скромной фиалке, и хотя жил в неизвестном кругу, но достоинства его могли отличить его в самом блистательном кругу лучшего общества. Добродар любил его без памяти, и Славомир своими поступками и жизнью соответствовал нежности и любви своего воспитателя. Наконец достиг он двадцатого года своей жизни, и Добродар сделался мрачен и скучен; ему должно было расстаться с своим любимцем. В один день он призывает к себе Славомира и говорит ему: « Любезный Славомир! Наступило время разлучиться нам с тобой; ты должен вступить в свет. Открываю тебе тайну, до сих пор мною хранимую. Ты не сын мой и даже не родственник; желание тебе счастья принудило меня взять на себя должность твоего воспитателя; итак, ступай в свет; ты узришь своих родителей, будешь счастлив, и жизнь твоя процветет в веселье и радости» — Где же мои родители? — воскликнул удивленный и изумленный Славомир. — Судьба, которая до сих пор тобою руководствовала, — отвечал волшебник, — покажет тебе их; но до тех пор не могу открыть, где они и кто таковы. Любезный Воспитанник! прими от меня этот перстень, — продолжал Добродар, подавая Славомиру красный яхонтовый перстень в знак моей любви и привязанности; сила, в нём заключающаяся, необыкновенная. Маленькой услужливой дух заключен под камнем этого перстня, который принимает все виды, какие только пожелает владелец оного. Он проворен, услужлив, верен и точен в исполнении. Когда понадобится тебе дух, то поверни кольцо на руке три раза вправо: тотчас будет он свободен и готов выполнить приказание; поверни же три раза влево, опять он возвратится в своё кристальное жилище. Положив перстень в рот, ты сделаешься невидимым, а зажав его левой рукою, можешь принимать на себя всякие виды и изменения. Славомир с сердечною благодарностью принял от волшебника залоги любви и привязанности; осмотрел перстень и приметя в прозрачном камне темное пятнышко, из которого воображение тотчас сотворило маленького духа с двумя рожками, крыльями и хвостом. После трогательного прощанья Славомир отправился из замка по пословице, куда глаза глядят. Он принял на себя вид странствуюшего рыцаря. Стальные вороненые латы блистали на нём подобно яркой звезде; шлем с бледно-розовыми перьями урашал главу его; булатный меч с изумрудною рукоткою висел при бедре его; а вороный богатырский конь крутил гривою и опенял удила. Проехав неприступные и высочайшие горы Кавказские, Славомир вступил в цветущую и зеленеющую долину; прекрасное местоположение, бальзамический воздух и приятная погода погрузили нашего юного витязя в сладостное забвение и он отпустил повода, дал волю коню своему идти куда хочешь, а сам размышлял о прошедшем и желал проникнуть в будущее. Размышление его было прервано сильным шумом и лошадиным топотом; он поднял голову и увидел, что к нему приближается отряд воинов, которые, как видно, имели неприязненные намерения; не смущаясь немало, он приготовился к обороне. Начальник отряда, приближаясь к Славомиру, повелительным голосом требовал от него сдачи, что весьма не понравилось нашему витязю; но желая потешиться над глупым хвастовством воина, притворился робким и малоумным. Он начал просить пощады и говорить, чтобы его отпустили, но начальник, вообразив, что он действительно струсил, с наглостью требовал от него меча и щита и приказывал за собой следовать. Славомир, выведенный из терпения грубостью его, подъехал к нему и столь сильно ударил его железной перчаткой, что голова его обратилась лицом назад. Прочие, видя сколь неучтиво поступил Славомир с их начальником, бросились на него; но дорого заплатили за своё усердие и ревность; храброй юноша рассеял их подобно стае робких ласточек. Некоторая часть оных, видя своих товарищей гибнущих, подобно колосьям, от руки Витязя, за лучшее почли в резвости своих коней искать себе спасения. Славомир, увидя обратившихся в бегство своих неприятелей, остановил гнев свой и вложил меч в ножны. — Что побудило вашего начальника, — спросил он одного раненого воина, — поступать со мной столь повелительно и требовать моей сдачи? — Храбрый Витязь! — отвечал ему умирающий. — Наш князь должен в скором времени вступить в сражение с соседственной державой, но будучи довольно бессилен против своего неприятеля, он собирает мужественных рыцарей, которые бы помогли ему, и для того послал нас искать таковых; впрочем приказал приглашать с учтивостью, а не таковым образом, как поступил наш начальник, который от вас, Милостливый Государь, получил достойное наказание за свою озартность. — Какая же причина понудила соседственного владельца объявить войну вашему князю? — спросил Славомир. — А вот что, храбрый Рыцарь: у нашего Князя есть дочь необыкновенной красоты, в которую влюбился соседственный владелец и требовал руки ея, но она отвергла оного, так как и прочих других; разгневанный венценосец за сие объявил войну и поклялся во что бы ни стало овладеть прекрасную нашею Княжной. Бедный воин, кончивши слова сии, испустил дух, а Славомир поехал вслед за удаляющимися от него воинами и почти вместе с ним въехал в город. Он тотчас изменил вид свой и из прекрасного рыцаря сделался согбенный старец; латы его переменились на суконный толстый плащ, меч обратился в суковатую палку, а шлем в пилигримскую шапку. В таковом одеянии он прямо идет ко дворцу княжескому и просит гостеприимства. Слуги, как обыкновенно водится при дворах княжеских, очень неучтиво отказали бедному страннику, и он от досады хотел уж повернуть кольцо и наказать дерзких; но приятный, мелодический голос, укоряющий служителей в их грубости и просящий странника возвратиться, остановил его намерение; он взглянул, откуда происходил голос и остановился подобно истукану, рассматривая прекраснейшую молодую девицу, глядящую из окна. Опомнившись от первого изумления, идет во дворец, в котором, по приказанию той девицы, отведена была ему особливая комната и мягкая постель для отдохновения. — Скажи пожалуй, — спросил ложный странник одного служителя, — кто эта такая молодая девица, которая меня воротила назад? — Это наша Княжна Милолика. — Видно она при прекрасном лице имеет такую же душу. — Ах, почтенный старец, — отвечал служитель с восхищением, — душа ея прекраснее наружности, и мы все обожаем нашу Княжну. Тут откровенный старик с пламенными глазами и юношеским огнем стал описывать достоинства Милолики. — Но вот что крушит нашего доброго Князя и всех нас, — присовокупил рассказчик, — сколь она чувствительна ко всему добродетельному, столь тверда против стрел любви и имеет несносное отвращение к браку. Молва о красоте ея и великом разуме расспространилась на все четыре страны света; владетельные Князья, Принцы и Рыцари во множестве являлись к нашему двору и увидев Милолику, пленялись красотой ея, предлагали ей свои короны и сердца, но она всех отвергла и никому не подала до сих пор ни малейшей надежды. Князь наш уже довольно стар, он более не имеет детей и потому печаль съедает его сердце, потому что род его должен пресечься. Холодность Княжны отдалила почти всех искателей руки ея; а теперь новая беда грозит нашему отечеству; Буривой, Князь Вандальский, так же, как и прочие плененный Милоликой, решился, во что бы ни стало, овладеть ея рукою и для достижения своей цели объявил жестокую войну нашему Князю. Он силен, храбр, его войско многочисленно, приучено к битвам и по тому ясно видно его преимущество пред нами. Сколько не уговаривал наш Князь Милолику отдать руку Буривою; но все слова были тщетны: она изъявила явное презрение к Вандальскому князю. Такие слова возбудили в Славомире сильное любопытство, и он пожелал узнать короче прекрасную Милолику. Красота ея при первом взгляде сделала на сердце его сильное впечатление. Едва оставил его служитель, он снимает с руки своей кольцо, зажимает его левой рукою, желает обратиться в муху. Не медля ни мало влетает в окно спальни Милоликиной и видит ея сидящей в глубокой задумчивости; белая лилейная рука ея подпирала прелестную голову, и Славомир не мог довольно налюбоваться на прелестную красавицу; сердце его трепетало, и он от восхищения бился крыльями. Вылетевши оттуда и возвратяся в отведенную ему комнату, принял опять вид странника. Едва он успел преобразиться, как видит перед собой самого Князя. — Здравствуй почтенный странник! — сказал Князь Славомиру с дружелюбным и ласковым видом — Откуда пришел и куда идешь? — Я, милостливый государь, странствую по разным землям и теперь пришел из княжества Вандальского. — Как! ты пришел оттуда? — Да, милостивейший Князь; и видел сильные приготовления Князя Буривоя, он устремляется на ваши владения, но не удастся ему победить ваше Княжество; я из млада учился звездочетству и теперь вижу, что они вам весьма благодетельствуют. — Ах! ежели бы это так случилось! ты меня оживляешь своими словами. — Будьте уверены, что это точно случится, и Буривой сам погибнет, желая разорить вас. Князь с радостью оставляет Славомира и идет известить о сем жену свою и дочь, а между тем приказывает, чтобы страннику ни в чем не было отказываемо и все его приказания исполнялись точно так же, как его собственные. На другой день Пилигрим, щедро одаренный Князем, удалился из дворца и пошел в путь. Образ милой, прелестной Милолики не оставлял его ни на минуту, стрела любви глубоко вонзилась в его сердце. Отдалясь на довольное пространство от города, повертывает перстень вправо три раза и видит стоящего пред ним духа, с покорностью ожидающего приказаний. Приняв на себя собственный вид, приказывает тотчас достать ему драгоценнейшия латы, шлем, меч и богатырского коня со всем рацарским снарядом. Едва только Славомир сказал, уже услужливый дух стоял пред ним имея весь рыцарский наряд и держа под узцы прекраснейшего богатырского коня. Надевши на себя латы и прочее вооружения, сел на коня; потом, заключивши духа в перстень, поехал опять к тому городу, из коего вышел в виде пилигрима; он поехал прямо ко дворцу. Народ, видя прекрасного Рыцаря, толпами бежал за ним. Приблизившись ко дворцу Княжескому, он слезает с лошади и велит доложить о себе Князю; но уже молва прежде его достигла княжеских чертогов, и Славомир не мало ни медля, был введен с великою почестью в приемную залу, где был встречен самим Князем и знатнейшим дворянством. — Светлейший Князь! Я услышал, что Буривой угрожает войною вашему владению и для того приехал предложить вам свои услуги для защиты; надеюсь, что боги помогут мне низложить гордого неприятеля. Он умолк, и все с каким-то участием, с какою-то надеждою взирали на юного Витязя. — Благодарю вас, тысящекратно благодарю, любезный Рыцарь! вы меня оживляете и проливаете целебной бальзам в удручённое горестию сердце. Пойдём- те к жене и дочери; я им покажу мужественного защитника. Сказавши сие, берёт Славомира за руку и ведёт в комнату, где находилась Княгиня с Княжною. — Любезныя мои! радуйтесь и благодарите богов за их к нам милосердие; они посылают нам защитника; вот, сей великодушный Рыцарь решается низложить Буривоя.- При сих словах Княгиня изъявляет свою радость, а Милолика, взглянув на юнаго Витязя, желающего за неё вступить в бой с ненавистным для неё Буривоем, покраснела и потупила в землю прелестные свои глаза; какое-то неизвестное доселе чувство коснулось ея сердца и вырвало из девической груди вздох, который она желая скрыть, пришла более в замешательство и все лице ея покрылось алым румянцем. Славомир с своей стороны также находился в критическом положении; он проболтал нескладный комплимент и стоял как на иголках. Князь, заметив смущение своей дочери и Славомира, сказал последнему с улыбкою: Господин Рыцарь! ободритесь: это не неприятельское войско. «Сиятельнейший Князь! — отвечал Славомир, пришедши несколько в себя, — я никогда не чувствовал робости и смяшения пред неприятелими, сколько бы их не было; но признаюсь, прекрасный пол приводит меня часто в замешательство. „А! это другое дело; но скажите нам пожалуйте, кто вы таковы, и как вас зовут? — Ах! Милостливый Государь, мое рождение мне самому неизвестно и я до сих пор не знаю своих родителей, будучи воспитан сострадательностию человека посторонияго; называюсь же Всеславом (ибо Добродар дал ему сие имя, отпуская его от себя). Князь не стал его более спрашивать. — Пойдём, Господин Рыцарь и осушим заздравный кубок; я думаю, что вы устали с дороги и вам нужно подкрепление. Взоры Милоликины провожали выходящего юношу и тяжкий вздох вылетел из стесненной груди ея; она сделалась вдруг задумчива, и мать заметила какую-то перемену в лице ея. Что с тобой сделалось, моя милая? спросила её мать; ты что-то не весела.- Так, ничего, любезная матушка, отвечала она покрасневши и с некоторым смущением, у меня несколько болит голова.- Это была первая ложь, сорвавшаяся с языка Милолики. Она встала и удалилась в свою спальню; образ милаго Рыцаря последовал за нею. Беда, когда в сердце молодой девушки поселится образ прекрасного мущины и она внесёт его в свою спальню! Весь день Милолика занималась прелестным Рыцарем, его прекрасный вид глубоко врезался в плененное сердце Княжны; ни рассудок, ни гордость, ни что не помогло — и любовь победила. Славомир находился в равном положении и не мог всю ночь сомкнуть глаз своих. На другой день сторож с башни дал знать, что многочисленное войско приближается к городу, и вскоре увидили подъезжающего вестника к городским воротам, который требовал погороворить с Князем. Исполнили его желание, и он, явившись пред Князем, начал говорить с гордостию: — Сильный и храбрый Князь Вандалов, могучий Буривой, предлагает вас мирные условия с тем, чтобы отдана ему была немедленно рука Княжны Милолики; в противном случае, всё ваше Княжество обратится в пустыню и пленники отведутся в землю нашу. Когда вестник кончил, то негодование изобразилось на лице Княжеском и прочих вельможей; а Славомир, не утерпев, вскочил с своего места: лице его пылало гневом, глаза заблистали, и он, ударяя рукою по мечу, сказал: — Пока этот меч будет в руках моих, пока хотя одна капля крови останется в моих жилах, до тех пор не допущу до унижения Князя, его владения и буду защищать Княжну Милолику. Ступай к своему надменному Князу и скажи ему, что странствующий Рыцарь Всеслав желает вступить с ним в смертный бой. Лучше решить участь Государств единоборством, нежели без пользы пролить реки крови безвинных подданных. Славомир умолк и все очи устремились на него; величество и мужество блистали во взорах его. Посланный, не говоря ни слова, вышел из залы собрания и возвратился к своему Князю. Кто может описать бешенство неистового Буривоя? Глаза его сверкали подобно двум раскаленным углям; пеня текла из уст его и лице покрылось багровым румянцем. — Кто этот дерзкий мальчишка, осмеливающийся со мною вступать в единоборство? Какой нибудь побродяга! Хорошо! и ему докажу, что с Буривоем трудно меряться силами. Ни мало не медля, приказывает оседлать коня, вооружается и кипя гневом, яростью и мщением, является у городских ворот, вызывает громким голосом Славомира, который не заставил себя долго дожидаться. Едва он показался, как Буривой, не вытерпя, осыпает его ругательствами. — Послушай Князь, — сказал ему Славомир хладнокровно, мы съехались с тобой не ругаться, а сражаться; посмотрим, так ли твои руки умеют действовать, как язык. Кончив слова сии, начал наступать на Буривоя, который видя нападение, обнажает меч и бросается на Славомира, думая одним ударом рассечь его надвое; но тот искусно увернувшись, наносит столь жестокий удар своему противнику в голову, что тот лишается чувств; благородный Славомир останавливается и дает Буривою время придти в себя. Князь Вандальский опомнившись, видит, что не должно шутить своим противником, соединяет искусство с мужеством, но тщетно; и вскоре голова его полетела долой с плеч; войско его, видя участь своего Князя, обратилось в бегство, и Славомир с торжеством и славою вступил в город; и во вратах оного встречен был знатнейшим дворянством, которое провожало его до самого дворца; жители в радости и восхищении толпились около юного героя и бросали по пути цветы и постилали одежды; подъехав ко дворцу, был встречен самим Князем, который с радостью заключил его в свои объятия. Вошедши в залу, увидал Княгиню и Милолику, которая подошедши к нему с румянцем стыдливости и дрожащими руками надела на него золотую цепь с своим портретом. — Примите от меня сей слабый дар за избавление отечества, любезный Рыцарь, — произнесла она мелодическим нежным голосом, и Славомир в сию минуту желал получить тысячу смертей за её избавление. — Чем я могу наградить вас? — сказал ему князь. — Не знаю. Вы спасли меня от позора, сохранили честь дочери и избавили отечество от лютейшего врага. Едва кончил Князь слова сии, ударил гром, потолок залы расступился и Добродар является изумленным очам присутствующих. — Наставник моей юности! — восклицает Славомир и бросается в объятия волшебника. — Добромысл! — сказал Добродар, оборотясь к Князу Печенежскому, — я явился отдать тебе долг и возвратить сына: познай его в сем юном Витязе; Рыцарь Всеслав ни кто иной, как твой Славомир, о коем ты и Княгиня пролили столько слез. Кто может описать восторг родителей? Славомир попеременно переходил из объятий в объятья; но, ах! бедная Милолика! исчезли твои мечты и надежды; ты в своем любезном видишь только брата! — Что же ты не обнимаешь брата своего, Милолика? — сказал ей Добромысл. И она, прижавши юношу к груди своей, тяжело вздохнула. — К чему вздыхаешь, моя милая! — сказал Добродар, улыбаясь. — ты получишь исполнение желаний своих; я знаю, что происходит в твоем сердце. Сии слова смутили Милолику и заставили покраснеть. — Послушай, Добромысл, — продолжал Добродар, оборотясь к Князю. — я должен признаться перед тобою в обмане: Милолика не дочь твоя и я этому причиной. — Как! что ты говоришь? О жестокий друг! ты возвращаешь мне сына и отнимаешь дочь! — Выслушай меня, и суди после: когда жена твоя разрешилась бременем, я невидимо был тут и увидел, что новорожденной осталось жить несколько часов; жалея вас, я тотчас беру новорожденную, отношу её к одному из ваших вельмож и обмениваю у него на здоровою девочку, на эту самую Милолику, а ваша дочь чрез несколько часов скончалась. — Что же нас теперь делать? я чувствую, что никак не могу разлучиться с Милоликою, да и жена моя также? — Этому легко пособить можно, — отвечал Добродар. — соедини их узами брака; я знаю, что Славомир и Милолика любят друг друга и достойны один другого. — Ну быть так, — сказал Добромысл. — Дети! Подите ко мне в объятия. Славомир и Милолика бросаются к нему в объятия и довольный отец соединяет руки двух любовников. Вскоре было заключено торжественное бракосочетание и сия любезная чета жила до глубокой старости счастливо и благополучно. КОНЕЦ

Чертово болото
Сказка

В глухой крестьянской деревушке на горке, около церкви, стояла старая, почерневшая от времени и дождей, изба. Около неё ютились два тощих кустика, полуразвалившийся сарайчик, а несколько поодаль одиноко торчал стог плохого сенца. Здесь жил Дмитрий Дырявин. Пять душ детей, жена да старуха мать его редкий день видели щи, больше питались черным хлебом да кваском, а то и просто голодали, коченея от холода в плохой подбитой ветром избе.
Мало думал о них Дырявин, дай то, сказать: некогда за водкой. Вечно пьяный, отрепанный, он ходил по всей деревне, делая, что дадут, а в награду за труд старался выпить водки и чем больше, тем лучше, тем веселее глядели его серые плутовские прищуренные глаза, тем больше пел он песен, пока истомившись, не засыпал под кабаком.
Много лет уже мир несет на себе все повинности, приходящиеся не его долю; много лет каждую весну и осень, во время сильных дождей, в его избе хоть на лодке катайся, много лет как на него махнули соседи рукой, считая пропащим человеком, много лет семья его плачется на свою горькую судьбу.
А ведь жаль, человек ко всему способен — все сделает, все для других умеет, а себе избу лень починить. Валится она на бок и каждую весну грозит упасть и развалиться. Уходит иной раз Дмитрий на сторону хлеб зарабатывать и всегда возвращается с пустыми руками и голодным брюхом. Вот и теперь его нет дома, месяца два тому назад, как ушел на работу, обещался скоро быть, обещался не пить больше, а принести все, что заработает.
Ждет пождет его семья: „Вот тятька придет, хлебца принесет, а его все нет как нет. Этого прежде с ним не бывало, хоть и не принесет ничего семье, зато придет вовремя и наговорит, что и работы нет да и сам все время почти что проголодал. А теперь что-то его долго нет, верно неспроста сны его хозяйке недобрые снятся, верно не спроста он заклялся пить; либо много денег принесет, либо помер, думает его жена, сидя за чужой работой да посматривая временем в окно на дорогу. Даже скучно стало ей, сама знает, не быть с ним радости, а сердце... нет-нет, да и защемит, мысли такие в голову идут, что сохрани Бог, а ночью то ли еще было: сам черт приснился, черный такой, с хвостищем преогромным, с рогами, весь в волосах, а около него чертенят видимо не видимо и маленьких, и больших. У черта глаза такие страшные, как угли горят, изо рта искры сыпятся и тащат черти Дмитрия в лес, в самую гущину. Вот уж и втащили, стали землю рыть, котелки вынимать, а в них золота множество и дают то золото Дмитрию; больше ничего не видала жена Дмитрия, вскрикнула она от радости и с испуга, да и проснулась.

«Ну как и впрямь денег много принесет, вот радость то будет. Ведь никто не поверит,
неслыханное это дело; уж больно водку он любить». И полная таких мыслей встала и начала работать.
А тем временем Дмитрий, пропив заработанные деньги в первом кабак, шел домой. Уже вечерело, в воздухе чуялась свежесть и приближение ночи, которая мало-помалу охватывала землю. Ни холод ночи, ни её наступление нимало не тревожили Дмитрия, он беззаботно пел, лениво шагая по дороге. Вблизи виднелся лес, колыхаясь своими верхушками, чрез него шла дорога, изгибаясь змеею и прячась далеко в чаще. Дмитрий вошел в него. «Скоро уж чертово болото, — думает он, — от него то немного до деревни останется! Всего верст шесть! К ночи поспею.
И идет себе вперед и не замечает, что чертово болото шагах в сорока от него.
Надо признаться, чертово болото место страшное; не раз добрые люди, проходившие мимо него в ночную пору, рассказывали, что черти бродят здесь целыми стаями, словно голодные волки зимой, запугивают людей до смерти, забегают вперед, сбивают с дороги и всячески стараются завести человека в самое топкое место и там натешившись над ним досыта, поманив его золотом, утопят в невылазной трясине; страшно выглядывает ночью чертово болото с своими приземистыми соснами, голыми пнями, кочками, какими-то ямами, над которыми запоздалый путник не раз замечал яркие огни. Около них пляшут черти, поджидая добычи.
Идет Дмитрий, не робеет, спьяна позабыл, что негоже в ночную пору ходить в таком месте, позабыл перекреститься, когда подошел к болоту. А этого только и нужно чертям, они давно видят его и только ждут приказанья начинать. Сотенный черт махнул хвостом, выпустил несколько искр изо рта, подозвав одного чертенка, приказал завести Дмитрия в болото и утопить его там. Три десятка чертенят, мал мала меньше, бросились на добычу, каждый старался первым влезть на Дмитрия; толкая друг друга, чертенята завели драку между собою и только один из них, нагнав Дмитрия, влез ему на спину и заплясал от радости. Дмитрий будь не плох, да и схвати его за хвост; у чертенка от досады вместо слез кровь потекла из глаз, а изо рта посыпались искры и обожгли руку Дмитрию, который признаться струсил, увидя чертенка у себя в руках. Пользуясь его смущением, чертенок рванулся вперед; но Дмитрий сдавил его одной рукой, а другой начал тянуть за хвост.
„Черт, а дурак. Не умел мужика обдуть! Сам же попался“.

• Стой-ка, анафема, я те кости поразомну! Не пищи, собака, — закричал на него Дмитрий.
• Отпусти, дружек, я пошутить хотел, а ты и рассердился, пропищал черт, чувствуя, что Дмитрий чего доброго хвост оторвет, а известно черт без хвоста пятака не стоит, и между чертями да и в ад явиться ему нельзя, и там прибьют, как увидят, что хвост потерял.
  — Отпусти, пожалуйста, жалобно пищал он. Денег дам сколько хочешь, только пусти. Да не тяни за хвост! Оторвешь.
  — Вот так черти! Ха, ха, ха! — захохотал Дмитрий. — Шутить вишь ему захотелось, ан и попал в беду. Черт те дери, к мужику, к дураку, к сиволапому да в руки! Эх ты батька? ну пущу только не соври, денег дай. Веди, они у тебя. Да смотри меня не надуешь, а не то не выпущу. Да не пищи, чертов сын! Показывай дорогу.
  Испуганный чертенок повел Дмитрия в самое глухое место и там под старым дубом указал клад в 400 пудов золота. Лет двести тому назад его зарыл один страшный скряга, уморивший себя голодом, чтобы не истратить лишнего гроша. Душа его ушла в ад, прямо к чертям, а с нею нам перешло и все его богатство.
  Зарыли черти золото в глухое место и поставили здесь же в дупле дуба лопату, чтобы при первой нужде открыть и взять денег, сколько надобно.
  — Ну а рыть я чем буду? руками? — сердито спросил Дмитрий.
  — Пусти! Лопату принесу! — отвечает чертенок.
  — Врешь собачий сын? Коли ты черт, так раздобудь мне её сейчас, не то хвост долой!
  — Да вон возьми, она в дупле. — пропищал черт, видя, что от него так не отделаешься.
  — Эко хитрое отродье? подумал Дмитрий, доставая одной рукой лопату, а другой держа черта за хвост, отчего тот ужасно скорчился, словно его кто кипятком огрел. Лопата быстро заходила в его руке, к этому делу он человек привычный, в десять минут добрался до котелков, расположенных рядом и тщательно завязанных кожей, ударил в один; прошиб кожу, видит золото: от неожиданной радости, охватившей его, он выпустил черта из руки; а тот рад, что цел остался; давай Бог ноги, бежит. Прибежал к своим, рассказал про беду. Рассердился тут сотенный черт и стал ругать всех чертей и решил тут же самому отправиться вместе с сатаной и другими чертями к Дмитрию перепугать его до смерти и отбить клад.
  А Дмитрий забыл от радости про черта, знай развязывает котелки да выбирает золото, нагреб кучу и стал набивать карманы да пустую котомку, что была у него за плечами. Набил и котомку, а золота много остается, куда его забрать все. Задумался Дмитрий, не знает, что делать, вспомнил он тут и про черта, что из руки выпустил, вспомнил и досадно стало ему, что не взял он у него телегу, все же больше захватил бы.
  Стоит, думает, вдруг черти подступают к нему. Много их, все злые такие, так искры и сыпят; глаза, словно угли, горят. Впереди сатана, за ним сотенный черт, пищат, визжат, кривляются, дразнятся, малые черти тащат золото, а сатана с огромными крыльями, страшными глазищами сердито поводит ими и приближается к нему; и вскрикнул от ужаса Дмитрий, сотворил крестное знамение. Исчезли черти и чертенята, лишь один сатана стоит да скрежещет зубами, машет хвостом и рычит, словно кто его подстрелил.
  От рева его дрожит весь лес, выползают из чащи какие — то страшные двухголовые чудовища с преогромными хвостами, безобразными туловищами, выползают змеи и все во главе сатаны, со всех сторон приближаются к нему. Вот уж близко, вот слышит он страшные звуки, слышит, как они рвут землю своими ужаснейшими когтями и жутко стало Дмитрию, пошатнулся он и чуть было не упал, да перекрестился и чудовища стали, как вкопанные близко-близко около него, но ни одно не смело приблизиться и тронуть его. От страха он стал креститься и читать молитвы. Мало он знал, но видно старательно читал, хмель давно из головы повышел, стали черти и чудовища пятиться назад, застонал сатана и ударил хвостом об землю, затрясся лес, завился весь гад и залетал над головой Дмитрия. Вдруг послышался страшный треск, затем гул, визг и оглушительный рев. Сатаниил во главе всех ведьм и колдунов ведет страшного лиходея, злого черта, от взгляда которого ни один человек не устоит — Стартарра беса. Идет он по земле, оставляя в ней глубокий след, идет и говорит:
  — Мучаешь ты меня, сиволапый мужик, хочешь отнять клады наши, мучаешь, терзаешь.
  Скрежет его железных зубов страшно звучит в ушах помертвевего Дмитрия.
  — Станьте все кругом! — командует он. — Ройте землю, рычите, сыпьте искры, сверкайте глазами, черти мои, гады и чудовища, летайте над ним, рвите все его волосы, вырывайте у него куски мяса. Изведемте его сиволапого, изведемте, не дадимте ему над собой посмеяться, наши клады отнять. — Проклят ты, сиволапый, не дерзающий взглянуть на меня, не будет тебе покою! Мучайте его, начинайте!
  Черти стали рыть землю, гады летать, оглушая Дмитрия неистово ужасно-страшными криками. Казалось, весь лес превратился в какое — то дьявольское логовище, где все дышало ужасами, раскаты их голосов, визг и крики, все это, как кровавый дождь, сыпалось на голову бедного Дмитрия, который не переставал молиться и креститься. Но усталость брала свое: нет-нет, да и замолчит Дмитрий. Видя это, вся бесовская сила стала наступать, сатана и Сатаниил вели под руки Стартарра беса, гады уже касались своими страшными когтями его волос, еще минута и Дмитрий погиб, но тут пропел петух, и вся бесовская сила, как бы сквозь землю провалилась. Дмитрий упал замертво. Долго пролежал он в таком положении, пока солнце стало заходить, тут только очнулся он, увидел около себя золото, вспомнил о ужасах ночи и, навалив котомку на плечи, пустился бежать из лесу.
  Бежит, куда и сам не знает, одно думает, как бы скорей выбраться из лесу; и добежал он до опушки леса, так не переводя духа и не разу не остановившись, словно кто его подталкивал сзади.
  Здесь отдохнул и пошел в путь. Благополучно добрался до деревни, навстречу ему едет знакомый человек, Тит Оббиралов, увидел его и рот раскрыл от удивления, слова так и замерли у него во рту. Оправился, смотрит на Дмитрия, качает головой и говорит:
  — Дмитрий, ты поседел никак?
  — Скоро, брат, скоро! Видно по водке скучаешь! Долго тебя не было! Где пропадал?
  Дмитрий стал рассказывать ему про все, что с ним случилось. Тит не верит:
  — Ври! Да где же золото?
  — Возьми! — и Дмитрий дал ему несколько золотых.
  Изумился Тит, взял золото и не прощаясь погнал лошадь к Чертову болоту. „Целую телегу накачу, думает он, успею еще до ночи».
  Тит Оббиралов далеко не походил на Дмитрия: зажиточный и, можно сказать, богатый мужик, он не отличался честностью, зато водки в рот не брал, а все высматривал как бы где чем поживиться, барышничал, под час воровал и держал на селе кабак, где не один крестьянин пропивался до портков и шел с семьей по миру, окно грызть (т. е. просить милостыни) да замерзать на больших дорогах.
  Плохой человек был Тит Оббиралов, на деревне все его не любили, но все боялись и ломали перед ним шапку. В семье он хуже черта, в Миру просто сатана; ни слезы, ни крайняя нужда, ни смерть ближнего, ничто не трогало его зачерствелую душу, даже отца своего родного среди зимы из избы не раз выгонял.
  Как услыхал он от Дмитрия про клад, как увидел золото, затрясся весь от радости, что бывает только с большими скрягами, погнал лошадь и скоро приехал к Чертову болоту, стал искать старый дуб с дуплом, нашел, насыпал целую телегу золотом; еще много остается; жаль ему бросать и придумал он сделать ящик, навалить на телегу, привязать, а в него всыпать еще золота.
  «Все же поменьше останется, завтра приеду заберу и остальное, пока Дмитрий не раззвонил по деревне» — думает он. Топор был при нем, и он принялся за работу. Срубил несколько деревьев, сделал ящик, стенки его заплел хворостом, поставил на телегу, увязал и только хотел бросить первую лопату золота, как тут откуда не возьмись черти. В лесу давно ночь, ясная, светлая, каких мало и бывает. Как не смело Тит Оббиралов залезал в подранную крестьянскую мошну, а чертей испугался, да и они, увидя его, малость сробели, да Стартарра бес выручил их и закричал своим громовым голосом: «Чего стали?!. Дурачье! испугались Оббиралова, что страшнее нас с вами людям, что не одного человека по миру пустил, берите его, анафему, да тащите ко мне в болото (Стартарра бес жил в болоте), там мы его изжарим живого! чего боитесь?? начинай!!....
  Схватили его черти за руки и давай крутить. Один влез на шею, другой вертится между ногами; все дразнят и ругают его, дерут у него волосы и тянут к болоту. Оббиралов не сопротивлялся, ему чудились его жертвы, ходящие по миру, замерзшие на больших дорогах, они грозились ему судом Божьим, осыпали страшными проклятьями, от страха и изнеможения он упал; обрадованные черти подхватили его, понесли к болоту и здесь в невылазной трясине спустили в ад.
  Тогда собрались все черти, гады и чудовища во главе Стартарра беса, Сатаниила и сотенного черта и стали приготовлять костер, на котором он должен был сгореть. Принесли много дров, устроили костер, в середину его поставили бочку с смолой, положили в нее Оббиралова и зажгли костер со всех сторон. Семь дней горел Оббиралов, семь дней черти тушили костер, чтобы продлить его муки, так погибло его тело; душа уже отошла в ад на мучение вечное. К ней было приставлено десять чертей, которые попеременно должны были напоминать ей о прежних грехах.
  Семья Оббиралова скоро обеднела, видно чужое добро в прок не идет: как не стало Тита, так всякий и старался выместить все накипевшее против его: выжили его жену и детей из деревни общим приговором, да и успокоились тогда. А Дмитрий Дырявин к общему удивлению пришел домой седым, но с деньгами, построил себе новую избу, завел хозяйство, бросил пить и стал на селе первым человеком; но никто не мог на него обидеться, он не злоупотреблял своей силой и положением и при случае всякому помогал.
  После этих страшных приключений, много смельчаков отправлялось за золотом к Чертову болоту, но все возвращались с пустыми руками и к общему удивлению никто не поседел. Нужно сказать, что после того как Дмитрий рассказал про то, что с ним черти делали, всякий думал, что пойти к чертову болоту все равно что поседеть. Даже чертей никто больше не видал, правда Пахомыч рассказывал, что он как возвращался из города ночью, то черт сидел у него на носу, но это враки и вы этому не верьте. Пахомыч был пьян и верно ему это спьяна показалось.
  Прошло двадцать лет, все давно забыли про чертово болото, забыли все про то, как обогатился Дмитрий Дырявин, забыли, что было время, когда он последним человеком на селе был, как вдруг умирает Дмитрий и на селе начинают ходить слухи, что в день его смерти многие видели, как черт из трубы его избы вылетел и спрятался в овине Дмитрия.
  Нашлось много охотников поискать его и попросить золота. Бабы с ухватами, мужики с вилами и топорами пришли в овин Дмитрия, и все стали искать черта. Нет, да и только, уже собирались идти назад и побранить соседей за ложный слух, как Пахомыч вытащил черта, который от страха запрятался под разбитый котел. Вытащил и держит за хвост, не боится, все бежать, — а ему ничего, словно кота за хвост поймал:
  — Дай-ка денег! — говорит черту, а черт молчит, ежится.
  — Ну, не упрямься! Дай! Ведь, у тебя их много! Не дашь, так хвост оторву.
  Молчит черт, хоть ты что хочешь с ним делай.
  Рассердился Пахомыч, да и оторвал ему хвост, а черт все молчит, только из глаз кровь капает от боли и досады. Жаль стало ему черта, взял, да и пустил на все четыре стороны.
  — Без хвоста не много зла наделаешь! Кто тебе еще поверит, что ты черт! подумал он и побрел домой.
  Скоро вся деревня узнала, что Пахомыч черту хвост оторвал, все бросились к нему за расспросами: „Что? да как?». Вся деревня перебывала у Пахома, даже надоели.
  После того, как черт лишился хвоста, он уже не смеет показываться в люди таким уродом да и крестьяне, не видя его долго, перестали верить во всё то, что праздные люди про чертей рассказывают.

Прошу помочь с переизданием книги .
Мой Ватсапп +79657772989 Николай.

Въ глухой крестьянской дереву­шкѣ на горкѣ, около церкви, сто­яла старая, почернѣвшая отъ вре­мени и дождей, изба. Около нея ютились два тощихъ кустика, полу­развалившійся сарайчикъ, а нѣс­колько поодаль одиноко торчалъ стожекъ плохаго сѣнца. Здѣсь жилъ Дмитрій Дырявинъ. Пять душъ дѣ­тей, жена да старуха мать его рѣд­кій день видѣли щи, больше пита­лись чернымъ хлѣбомъ да квас-

комъ, а то и просто голодали, ко­ченѣя отъ холода въ илохой под­битой вѣтромъ избѣ; мало думалъ о нихъ Дырявинъ, дай то, сказать: нѣкогда за водкой. Вѣчно пьяный, отрепанный, онъ ходилъ по всей деревнѣ, дѣлая, что дадутъ, а въ награду за трудъ старался выпить водки и чѣмъ больше, тѣмъ луч­ше, тѣмъ веселѣе глядѣли его сѣрые плутовскіе прищуренные глаза, тѣмъ больше пѣлъ онъ пѣсенъ, пока истомившись, не засыпалъ подъ кабакомъ.
Много дѣтъ уже міръ несетъ на себѣ всѣ повинности, приходящія­ся не его долю; много лѣтъ каж­дую весну и осень, во время силь­ныхъ дождей, въ его избѣ хоть на
лодкѣ катайся, много лѣтъ какъ на него махнули сосѣди рукой, считая пропащимъ человѣкомъ, много дѣтъ семья его плачется на свою горь­кую судьбу.
А вѣдь жаль, человѣкъ ко всему способенъ — все сдѣлаетъ, все для другихъ умѣетъ, а себѣ избу лѣнь починить. Валится она на бокъ и каждую весну грозитъ упасть и развалиться. Уходитъ иной разъ Дмитрій на сторону хлѣбъ зараба­тывать и всегда возвращается съ пустыми руками и голоднымъ брю­хомъ. Вотъ и теперь его нѣтъ до­ма, мѣсяца два тому назадъ, какъ ушелъ на работу, обѣщался скоро быть, обѣщался не пить больше, а принести все, что заработаетъ;
— 8 —
ждетъ, пождетъ его семья: „вотъ тятька пріидетъ, хлѣбца принесетъ, а его все нѣтъ, какъ нѣтъ. Этого прежде съ нимъ не бывало, хоть и не принесетъ ничего семьѣ, за то придетъ во время и наговоритъ,, что и работы нѣтъ да и самъ все время почти что проголодалъ. А теперь что то его долго нѣтъ, вѣр но не съ проста сны его хозяйкѣ недобрые снятся, вѣрно не съ про­ста онъ заклялся пить; либо много денегъ принесетъ, либо померъ, думаетъ его жена, сидя за чужой работой да посматривая временемъ въ окно на дорогу. Даже скучно стало ей, сама знаетъ не быть съ нимъ- радости, а сердце... нѣтъ нѣтъ, да и защемитъ, мысли такія; въ голову идутъ, что сохрани Богъ, а ночью то ли еще было: самъ чертъ приснился черный такой,съ хвостищемъ преогромнымъ, съ ро­гами весь въ волосахъ, а около него чертенятъ видимо, не видимо, я маленькихъ и большихъ, у черта глаза , такіе страшные, какъ угли горятъ, изо рта искры сыпятся и тащатъ черти Дмитрія въ лѣсъ, въ самую гущину. Вотъ ужъ и вта­щили, стали землю рыть, котелки вынимать, а въ нихъ золота мно­жество и даютъ то золото Дмитрію; больше ничего не видала жена Дмит­рія, вскрикнула она отъ радости и съ испуга да и-проснулась.
’ . > лт и .. -.щ* • . : ПЛй
„Ну какъ и впрямь денегъ мно<. го принесетъ, вотъ радость то бу­детъ. Вѣдь никто не повѣритъ,
неслыханное это дѣло; ужъ боль­но водку онъ любить11 и полная такихъ мыслей встала и зачала ра­ботать. А тѣмъ временемъ Дмитрій, пропивъ заработанныя деньги въ первомъ кабакѣ, шелъ домой. Уже вечерѣло, въ воздухѣ чуялась свѣ­жесть и приближеніе ночи, которая мало по малу охватывала землю. Ни холодъ ночи, ни ея наступле­ніе ни мало не тревожили Дмитрія, онъ беззаботно пѣлъ, лѣниво ша­гая по дорогѣ. Вблизи виднѣлся лѣсъ, колыхаясь своими верхушка­ми, чрезъ него шла дорога, изги­баясь змѣею и прячась далеко въ чащѣ. Дмитрій вошелъ въ него. „Скоро ужъ чертово болото, дума­етъ онъ, отъ него то немного до деревни останется! Всего верстть
11
шесть? Къ нрчи поспѣю^ и идетъ себѣ впередъ и не замѣчаетъ, что чертово болото шагахъ въ сорока отъ него.
’ ‘ ■9-«’
V. *
Надо признаться, чертово болото мѣсто страшное; не разъ добрые люди, проходившіе мимо него въ ночную пору, разсказывали, что черти бродятъ здѣсь цѣлыми ста­ями, словно голодные волки зимой, запугиваютъ людей до смерти, за­бѣгаютъ впередъ, сбиваютъ съ до­роги и всячески стараются завести человѣка въ самое топкое мѣсто и тамъ натѣшившись надъ нимъ до­сыта, поманивъ его золотомъ, уто­пятъ въ невылазной трясинѣ; стра­шно выглядываетъ ночью чертово болото съ своими приземистыми
12
соснами, голыми пнями, кочками, какими-то ямами, надъ которыми запоздалый путникъ не разъ замѣ­чалъ яркіе огни. Около нихъ пля­шутъ черти, поджидая добычи.
Идетъ Дмитрій, не робѣетъ, съ пьяна позабылъ, что не гоже’ въ ночную пору ходить въ такомъ мѣ­стѣ, позабылъ перекреститься, ко­гда подошелъ къ болоту. А этого только и нужно чертямъ, они дав­но видятъ его и только ждутъ при­казанья начинать. Сотенный чертъ махнулъ хвостомъ, выпустилъ нѣ­сколько искръ изо рта, подозвавъ одного чертенка, приказалъ завести Дмитрія въ болото и утопить его тамъ. Три десятка чертенятъ, малъ, мала меньше, бросились на добычу,
13 —
каждый старался первымъ влѣзть на Дмитрія; толкая другъ друга, чертенята завели драку между со­бою и только одинъ изъ нихъ, на-
гнавъ Дмитрія, влѣзъ ему на спину
и заплясалъ отъ радости. Дмитрій
будь не плохъ да и схвати его за
хвостъ; у чертенка отъ досады вмѣ-
сто слезъ кровь потекла изъ глазъ * I
а изо рта посыпались искры и обо- жгли руку Дмитрію, который при­знаться струсилъ, увидя чертенка у себя въ рукахъ. Пользуясь его смущеніемъ, чертенокъ рванулся впередъ; но Дмитрій сдавилъ его одной рукой, а другой началъ тя­нуть за хвостъ.
„Чертъ, а дуракъ. Не умѣлъ му­жика обдуть! Самъ же попался.
14 —
Стой-ка, анаѳема, я те кости пора- замну! Не пищи, собака,» закри­чалъ на него Дмитрій.
— Отпусти, дружекъ, я пошу­тить хотѣлъ, а ты и разсердился, пропищалъ чертъ, чувствуя что Дмитрій чего добраго хвостъ ото­рветъ, а извѣстно чертъ безъ хво­ста пятака не стоитъ, и между чер­тями да и въ адъ явиться ему нель­зя и тамъ прибьютъ, какъ увидятъ,
что хвостъ потерялъ.
■ • 1 г
— Отпусти, пожалуйста, жалоб­но пищалъ онъ. Денегъ дамъ сколь­ко хочешь, только пусти. Да не тяни за хвостъ? Оторвешь.
— Вотъ такъ черти! Ха, ха, ха! захохоталъ Дмитрій. Шутить вишь
ему захотѣлось, анъ и попалъ въ бѣду. Чертъ те дери, къ мужику, къ гдураку, къ сиволапому да въ руки! Эхъ ты батька? ну пущу только не соври, денегъ дай. Веди, они у тебя. Да смотри меня не на­дуешь, а не то не выпущу. Да не пищи, чертовъ сынъ! Показывай дорогу. „Испуганный чертенокъ по­велъ Дмитрія въ самое глухое мѣ­сто и тамъ подъ старымъ дубомъ указалъ кладъ въ 400 пудовъ зо­лота. Лѣтъ двѣсти тому назадъ его зарылъ одинъ страшный скряга, уморившій себя голодомъ, чтобы не истратить лишняго гроша. Душа его ушла въ адъ, прямо къ чертямъ, а съ нею намъ перешло и все его богатство.
Зарыли черти золото въ глухое мѣсто и поставили здѣсь же въ ду­плѣ дуба лопату, чтобы при пер­вой нуждѣ, открыть и взять денегъ сколько надобно.
— Ну а рыть я чѣмъ буду? ру­ками? сердито спросилъ Дмитрій.
— Пусти! лопату!принесу,отвѣ-
I Л ■
чаетъ чертенокъ.
-І ц: ’’.Зуд {’ і* а. ; .1 ■ . ’! V*
— Врешь собачій сынъ? Коли ты чертъ, такъ раздобудь мнѣ ее
сейчасъ, не то хвостъ долой! ибоіг ..-и ’г г
— Да вонъ возьми, она въ дуплѣ
пропищалъ чертъ, видя что отъ
него такъ не отдѣлаешься.
— Эко хитрое отродье? подумалъ
Дмитрій, доставая одной рукой лопа­ту, а другой держа черта за хвостъ, отчего тотъ ужасно скорчился, словно его кто кипяткомъ огрѣлъ. Лопата быстро заходила въ его рукѣ, къ этому дѣлу онъ человѣкъ привычный, въ десять минутъ доб­рался до котельковъ, расположен­ныхъ рядомъ и тщательно завязан­ныхъ кожей, ударилъ въ одинъ; прошибъ кожу, видитъ золото: отъ неожиданной радости, охватившей его, онъ выпустилъ черта изъ руки; а тотъ радъ что цѣлъ остался; да­вай Богъ ноги, бѣжитъ. Прибѣ­жалъ къ своимъ, разсказалъ про бѣду. Разсердился тутъ сотенный чертъ и сталъ ругать всѣхъ чертей и рѣшилъ тутъ же самому отпра­виться вмѣстѣ съ сатаной и други-
ми чертями къ Дмитрію перепугать его до смерти и отбить кладъ.
Я’• * м Л ’ *• ѵ ’ «ИЬѴ’Г
А Дмитрій забылъ отъ радости про черта, знай развязываетъ котел­ки да выбираетъ золото, нагребъ кучу и сталъ набивать карманы да пустую котомку, что была у него за плечами. Набилъ и котомку, а золота много остается, куда его забрать все. Задумался Дмитрій, не знаетъ что дѣлать, вспомнилъ онъ тутъ и про черта, что изъ руки выпустилъ, вспомнилъ и досадно стало ему, что не взялъ онъ у него телѣгу, все же больше захватилъ бы.
іТИК ЛО’’ . : • • - ■„’,< • • - 1 .ѴДЙ'б
Стоитъ, думаетъ, вдругъ черти подступаютъ къ нему. Много ихъ, всѣ злые такіе, такъ искры и сы-
пятъ; глаза, словно угли, горятъ. Впереди сатана, за нимъ сотенный чертъ, пищатъ, визжатъ, кривля­ются, дразнятся, малые черти та­щатъ золото, л сатана съ огром­ными крыльями, страшными гла­зищами сердито поводитъ ими и приближается къ нему; и вскрик­нулъ отъ ужаса Дмитрій, сотво­рилъ крестное знаменіе. Исчезли черти и чертенята, лишь одинъ сатана стоитъ да скрежещетъ зу­бами, махаетъ хвостомъ и рычитъ словно кто его подстрѣлилъ.
Н.Й’іі’Х .„С? > . Т-.ѵ , ■••СГ.ЛГІ2ЧП-:•“ і ■ • •> ОН
Отъ рева его дрожитъ весь лѣсъ, выползаютъ изъ чащи какія — то страшныя двухъ головыя чудовища съ преогромными хвостами, безо­бразными туловищами, выползаютъ
змѣи и всѣ во главѣ сатаны, со всѣхъ сторонъ приближаются къ нему. Вотъ ужъ близко, вотъ слы­шитъ онъ страшные звуки, слы­шитъ, какъ они рвутъ землю сво­ими ужаснѣйшими когтями и жутко стало Дмитрію, пошатнулся онъ и чуть было не упалъ, да пере­крестился и чудовища стали, какъ вкопанныя близко, близко около него, но ни одно не смѣло при­близиться и тронуть его. Отъ страха, онъ сталъ креститься и читать молитвы. Мало онъ зналъ, но видно старательно читалъ, хмѣль давно изъ головы повышелъ, стали черти и чудовища (подвигаться) пятиться назадъ, застоналъ сатана и ударилъ хвостомъ объ землю, затрясся лѣсъ, завился весь гадъ
и залеталъ надъ головой Дмит­рія. Вдругъ послышался страшный трескъ, затѣмъ гулъ, визгъ и оглу­шительный ревъ. Сатаніилъ во гла­вѣ всѣхъ вѣдьмъ-и КЛлдуновъ ве­детъ страшнаго лиходѣя, злаго чер­та, отъ взгляда котораго ни одинъ человѣкъ не устоитъ — Стартарра бѣса. Идетъ онъ по землѣ, остав­ляя въ ней глубокій слѣдъ, идетъ и говоритъ:
-1 і-
— Мучаешь ты меня, сиволапый мужикъ, хочешь отнять клады наши, мучаешь, терзаешь. Скрежетъ его желѣзныхъ зубовъ страшно зву­читъ въ ушахъ помертвѣвшаго Дмитрія. ; х
ниПИІИД Я і. ■
Станьте всѣ кругомъ! командуетъ
онъ. Ройте землю, рычите, сыпьте искры, сверкайте глазами, черти мои, гады и чудовища, летайте надъ нимъ, рвите всѣ его волосы, вы­рывайте у него куски мяеа. Изве­демте его сиволапаго, изведемте, не дадимте ему надъ собой посмѣ­яться, наши клады отнять. — Прок­лятъ ты, сиволапый, не дерзаю­щій взглянуть на меня, не будетъ тебѣ покою! Мучайте его, на­чинайте!
пыищ.оак ,ім- щ аШ-.і-д-
й черти стали рыть землю, гады летать, оглушая Дмитрія неистово ужасно-страшными криками. Каза­лось, весь лѣсъ превратился въ какое — то дьявольское логовище, гдѣ все дышало ужасами, раскаты ихъ голосовъ, визгъ и нрики, все
это, какъ кровавый дождь, сыпа­лось на голову бѣднаго Дмитрія, который не переставалъ молиться и креститься. Но усталость брала свое нѣтъ, нѣтъ“да и замол­
читъ Дмитрій. Видя это, вся бѣ­совская сила стада наступать, са­тана и сатаніилъ вели подъ руки Стартарра бѣса, гады уже каса­лись своими страшными когтями его волосъ, еще минута и Дмитрій погибъ, тутъ пропѣлъ пѣтухъ и вся бѣсовская сила, какъ бы сквозь землю провалилась. Дмитрій упалъ замертво. Долго пролежалъ онъ въ такомъ положеніи, пока солнце ста­ло заходить, тутъ только очнулся онъ, увидѣлъ около себя золото, вспомнилъ о’ужгсахъ ночи и, нава-
ливъ котомку на плечи, пустился бѣжать изъ лѣсу.
Бѣжитъ, куда и самъ не знаетъ, одно думаетъ, какъ бы скорѣй выбраться изъ лѣсу; и добѣжалъ онъ до опушки лѣса, такъ непере- водя духа и не разу не остановив­шись, словно кто его подталкивалъ сзади. Здѣсь отдохнулъ и пошелъ въ’ путь. Благополучно добрался до деревни, навстрѣчу ему ѣдетъ знакомый человѣкъ, Титъ Оббира- ловъ, увидѣлъ его и рогъ раскрылъ отъ удивленія, слова такъ и замер­ли у него во рту. Оправился, смотритъ на Дмитрія, качаетъ го­ловой и говоритъ:
4
— Дмитрій, ты посѣдѣлъ никакъ?
— 25
Скоро, братъ, скоро! Видно по водкѣ скучаешь! Долго тебя не- было! гдѣ пропадалъ?
Дмитрій сталъ ’разсказывать ему про все, что съ нимъ случилось. Титъ не вѣритъ:
П 1 7Г О
,— Ври! Да гдѣ же золото?
„ГМПЯ — н 5ЧЮЯТС“І ’■

Возьми! и Дмитрій далъ ему нѣ­сколько золотыхъ.
Изумился Титъ, взялъ золото и не прощаясь погналъ лошадь къ Чертову болоту. „Цѣлую телѣгу накачу, думаетъ онъ, успѣю еще до ночи?4
, і; ! і; ‘ і /’ / „С В “’ і?’<1 V “■' > <1
Титъ Оббирадовъ далеко не по-
26
ходилъ на Дмитрія, зажиточный и, можно сказать, богатый мужикъ, онъ не отличался честностію, за то водки въ ротъ не бралъ, а все высматривалъ какъ бы гдѣ чѣмъ поживиться, барышничалъ, подъ часъ воровалъ и держалъ на селѣ кабакъ, гдѣ не одинъ крестьянинъ пропивался до портковъ и шелъ съ семьей по міру, окно грызть (т. е. просить милостыни) да за­мерзать на большихъ дорогахъ.
Плохой человѣкъ былъ Титъ Оббираловъ, на деревнѣ всѣ его не любили, но всѣ боялись и до-
мали
передъ
нимъ шапку.
Въ
семьѣ
онъ хуже черта, въ
Міру
просто
сатана; ни слезы, ни

27
крайняя нужда, ни смерть ближ­няго, ничто не трогало его зачер- ствѣлую душу, даже отца своего роднаго среди зимы изъ избы не разъ выгонялъ.
ч. • ’
„ . ішу<, .ут-'Гіг ; . • ;
Тутъ ужъ добра не ждать!!
.„ГМ-“Ѵ)Ж’Ы: / ,іXУХИ’Ті
Какъ услыхалъ онъ отъ Дмитрія про кладъ, какъ увидѣлъ золото, затрясся весь отъ радости, что бываетъ только съ большими скря­гами, погналъ лошадь и скоро прі­ѣхалъ къ Чертову болоту, сталъ искать старый дубъ съ дупломъ, нашелъ, насыпалъ цѣлую телѣгу золотомъ; еще много остается; жаль ему бросать и придумалъ онъ сдѣ­лать ящикъ, навалить на телѣгу, привязать, а въ него всыпать еще
золота,— „все же поменьше оста­нется, завтра пріѣду заберу и ос­тальное, пока Дмитрій не раззво­нилъ по деревни^ думаетъ онъ. Топоръ былъ при немъ и онъ принялся за работу. Срубилъ нѣ­сколько деревьевъ, сдѣлалъ ящикъ, стѣнки его заплелъ хворостомъ, поставилъ на тедѣгу, увязалъ и только хотѣлъ бросить первую ло­пату золота, какъ тутъ откуда не возьмись черти. Въ лѣсу давно ночь, ясная, свѣтлая, какихъ мало и бываетъ. Какъ не смѣло Титъ Оббираловъ залѣзалъ въ подран­ную крестьянскую мошну, а чертей испугался, да и они, увидя его, малость сробѣли да Стартарра бѣсъ выручилъ ихъ и закричалъ своимъ громовымъ голосомъ: Чего стали?!..
— 29 —
Дурачье! испугались Оббиралова, что страшнѣе насъ съ вами лю­дямъ, что не одного человѣка по міру пустилъ, берите его, анаФему, да тащите ко мнѣ въ болото (Стартарра бѣсѣ жидъ въ болотѣ) тамъ мы его изжаримъ живаго! чего боитесь?? начинай!!....
Схватили его черти за руки и давай крутить. Одинъ влѣзъ на шею, другой вертится между нога­ми; всѣ дразнятъ и ругаютъ его, дерутъ у него волосы и тянутъ къ болоту. Оббираловъ не сопротив­лялся, ему чудились его жертвы, ходящія по міру, замерзшія на большихъ дорогахъ, они грозились ему судомъ Божіимъ, осыпали страшными проклятьями, отъ стра-
30 —
ха и изнеможенія онъ упадъ; об­радованные черти подхватили его, понесли къ болоту и здѣсь въ не­вылазной трясинѣ спустили въ адъ. Тогда собрались всѣ черти, гады и чудовища во главѣ Стартарра бѣ­са, сатаніила и сотеннаго черта и стали приготовлять костеръ, на которомъ онъ долженъ былъ сго­рѣть. Принесли много дровъ, устро­или костеръ, въ середину его по­ставили бочку съ смолой, положили въ нее Оббиралова и зажгли кос­теръ со всѣхъ сторонъ. Семь дней горѣлъ Оббираловъ,’семь дней чер­ти тушили костеръ, чтобы про­длить его муки, такъ погибло его тѣло; душа уже отошла въ адъ на мученіе вѣчное. Къ ней было пре­ставлено десять чертей, которые
— 31 —
■поперемѣнно должны были напо­минать ей о прежнихъ грѣхахъ.
лг>’Гі;Л“’?? ■ ѵ г. * „г. ■ л’“Т)Е
Семья Оббиралова скоро обѣд­няла, видно чужое добро въ прокъ не идетъ: какъ не стало Тита, такъ всякій и старался вымѣстить все накипѣвшее противъ его: выжили его жену и дѣтей изъ деревни об­щимъ приговоромъ, да и успокой-, лись тогда. А Дмитрій Дырявинъ къ общему удивленію пр’ишелъ до­мой сѣдымъ, но съ деньгами, по­строилъ себѣ новую избу, завелъ хозяйство, бросилъ пить и сталъ на селѣ первымъ человѣкомъ; но никто не могъ на него обидѣться, онъ не злоупотреблялъ своей силой и положеніемъ и при случаѣ вся- кому помогалъ.
Послѣ этихъ страшныхъ приклю­ченій, много смѣльчаковъ отправ­лялось за золотомъ къ Чертову болоту, но всѣ возвращались съ пустыми руками и къ общему удив­ленію никто не посѣдѣлъ. Нужно сказать, что послѣ того какъ Дмитрій разсказалъ про то, что съ нимъ черти дѣлали, всякій ду­малъ, что пойти къ чертову болоту все равно что посѣдѣть. Даже чер­тей никто больше не видалъ^ правда Пахомычъ разсказывалъ, что онъ какъ возвращался изъ города ночью, то чертъ сидѣлъ у него на носу, но это враки и вы этому не вѣрьте. Пахомычъ былъ пьянъ и вѣрно ему это съ пьяна показалось.
Д’( і — . • 4 • : ’
Прошло двадцать лѣтъ, всѣ дав-
33
но забыли про чертово болото, за­были всѣ про то, какъ обогатился Дмитрій Дырявинъ, забыли, что было время когда онъ послѣднимъ человѣкомъ на селѣ былъ, какъ вдругъ умираетъ Дмитрій и на се— лѣ начинаютъ ходить слухи, что въ день его смерти многіе видѣли, какъ чертъ изъ трубы его избы вылетѣлъ и спрятался въ овинѣ Дмитрія.
Нашлось много охотниковъ по­искать его и попросить золота. Бабы съ ухватами, мужики съ вилами и топорами пришли въ овинъ Дмитрія и всѣ стали искать черта, нѣтъ да и только, уже со­бирались идти назадъ и побранить сосѣдей за ложный слухъ, какъ
34
Пахомычъ вытащилъ черта, кото­рый отъ страха запрятался подъ разбитый котелъ. Вытащилъ и дер житъ за хвостъ, не боится, всѣ бѣжать, — а ему ничего, словно кота за хвостъ поймалъ:
» ... С» ГА ’ . ’ ’ ’• - . •
Л і у дА-Л. і» • * -• — «* ’
-— Дай-ка денегъ! говоритъ черту, а чертъ молчитъ, ежится.
— Ну, не упрямься! Дай! Вѣдь, у тебя ихъ много! Не дашь такъ хвостъ оторву.
.НТО2.0Е гі і ’■ г:«
Молчитъ чертъ,, хоть ты что хо­чешь съ нимъ дѣлай.
оТВНЭЫ ши/ > /й ч
Разсердился Пахомычъ да и ото­рвалъ ему хвостъ, а чертъ все
36 —
молчитъ, только изъ глазъ кровь капаетъ отъ боли и досады.
Ь*Т г«0п > •- 1 • *’ ’ ’*’»Ѵ
Жаль стало ему черта, взялъ да и пустилъ на всѣ^четыре стороны.
— Безъ хвоста не много зла надѣлаешь! Кто тебѣ еще повѣ­ритъ, что ты чертъ! подумалъ онъ и побрелъ домой.
Скоро вся деревня узнала, что Пахомычъ черту хвостъ оторвалъ, всѣ бросились къ нему за распро- сами: „что? да какъ?а Вся деревня перебывала у Пахома, даже на­доѣли.
Послѣ того, какъ чертъ лишил­ся хвоста, онъ уже не смѣетъ
показываться в люди таким уродом да и крестьяне, не видя его долго, перестали верить во всё то, что праздные люди про чертей рассказывают.

Прошу помочь с переизданием книги .
Мой Ватсапп +79657772989 Николай.

ЧЕРТОВО БОЛОТО.

Фантазу это сказка для взрослых, хотя взрослые они чисто формально. Раньше «Fantasist» было оскорблением, это лгун, верящий в собственную ложь, т. е., придурок. Сейчас это слово означает скорее автора жанра, основателем которого считается профессор Толкиен, который далеко не первый автор «в погонах» на Собачьем острове.
Ога, дваждыдвачетыре, а Кама впадает в Мазандаран. Равви, Я дико извиняюсь, но тута не утренник в школе даунов, тут жевать какбэ излишне, ты ещо про Тависток покровы сорви, для полноты комплекта. Давай уж по делу: фантазу и сказка — в чем отличие? Это один инструмент, или таки нет? Они для одной целевой аудитории, или для разных?
Сказки всегда рассчитаны на молодняк, и фантазу тоже. Разница в том, что настоящие сказки помогают молодняку усвоить важный для выживания опыт помимо его долбоёбского хотения. Они вообще не литература, а средство прошивки корневой директории. Фантазу записывает туда чужеродный хлам. Литература как оружие непрямого действия это перезапись национальных экзистенциальных сюжетов в своих интересах.
То есть, настоящие сказки это истории типа «Вася делал так-то и вышло то-то», или «Вот такого не делай тупо никогда, даже если кажыццо, что прокатит».
А фантазу знает каждый, кто помнит детсадовский возраст. «А как бы не ходить в школу», «А как бы все получить и ничего не дать», ну и пресловутое «А ну-ка пошалим!».
То есть, тебя можно понять как «сказка есть передача опыта в редуцырованной форме, тогда как фантазу есть…» Что есть фантазу, равви? Отдефинируйте, сил воус плайтъ.
Фантазу это средство разрушения традиции такой передачи. Его сообщение «если очень хочется, то можно не взрослеть».
Корпус нац.литературы всегда был средством создания нации из аморфной крестьянской массы. Потому что люди себя не видят, им нужны модели. Настоящие сказки аккуратно дезактивируют после окончания натионбилденга, у них вырезают «действующий агент», вставляют «заглушку» и скармливают чужим (всемирная известность), потому что сказки могут вытеснять другие сказки.
Так вот, в немецком есть хорошее слово «гемют», у которого нет прямого соответствия в русском языке, потому что русский ландшафт такого не позволяет. «Мещанское счастье».
Фантазу все о нем.

взято от сюда http://itzerkva.com/starshyj-ravvi-vcv-zanimaetsja-kaboles/

Собрание русских народных сказок
Москва. Отпечатано в типографии Императорского Московского Театра, 1827 год

Сказка о сыне волшебника и о трех талисманах
В глуши дремучих и непроходимых лесов Корельскиих, за несколько сот лет до наших времен, жил сильный и могучий Волшебник, по имени Савраазар; искусство его в волшебной науке столь было велико, что самые первейшие духи с трепетом и рабскою покорностью исполняли его повеления; впрочем эта неограниченная власть, это обширное знание в чародействе никогда не было употреблено в худую сторону: он всю свою жизнь посвятил на благодеяния, и в окрестных местах прослыл добрым невидимкой, потому что благодетельствовал скрытно, избегая славы и благодарности людской; даже никто не знал настоящего его жилища. Все волшебники любили и уважали Савраазара; один только Змеяд и сестра его Зломира ненавидели добродетельного волшебника; будучи могущественны и сильны, при том же коварны, хитры и злобны, старались каким-нибудь образом, если не погубить, то по крайней мере, причинить кроткому старцу какое-либо чувствительное несчастие; но осторожность и предусмотрительность Савраазарова уничтожали все хитрые замыслы злобного Змеяда и сестры его.
Савраазар имел у себя сына, единственный плод, оставшийся после нежно любимой им супруги, которая умерла, давши жизнь Любомиру , так назвал сына Савраазар; ни могущество, ни искусство Савраазарово не могли отвратить определения судьбы — это не состоит во власти волшебников. По смерти супруги своей, Савраазар занялся воспитанием своего сына: под руководством мудрого отца, Любомир оказывал быстрые успехи во всех науках и укоренял в сердце своем семена всех добродетелей. Достигши двадцатилетнего возраста, он был совершеннейший юноша; душевные и телесные качества соединены были в нем удивительным образом. Важная осанка придавала неизъяснимую прелесть его стройному, высокому стану; лицо, при необыкновенной красоте и миловидности, показывало в разительных чертах мужество и некоторую важность; искусство в телесных упражнениях равнялось его необычной богатырской силе; кротость и доброта души, просвещенный и основательный ум беспрестанно обнаруживались во всех делах и упражнениях. Важен без гордости, пылок без опрометчивости, чувствителен без изнеженности, храбр и мужественен без дерзости и самохвальства — Любомир по всей справедливости мог называться образцом юношества.
Впрочем все эти совершенства Любомир приобрел в глуши лесов Муромских; он, кроме отца своего и подвластных ему духов, принявших на себя образ человеческий, ничего более не видал, не бывал нигде, кроме окружных мест, смежных с их жилищем, и то тогда только, когда занимался звериной охотой. В одно время, когда Любомир находился на охоте, волшебница Зломира, сестра Змеядова, увидела его, и сильная, пламенная любовь к сыну Савраазарову возгорелась в её сердце; она поклялась, во что бы то ни стало, заманить его в свои сети и овладеть этим прелестным юношей. Но сила Савраазарова была великим препятствием в её любострастных намерениях. Зломира решила выжидать удобного случая.
Уже Любомиру наступил двадцать второй год, и Савраазар решился на некоторое время расстаться с любезным своим сыном. «Ему нужно явиться в свет, — говорил старик сам с собою, — нужно узнать людей, их отношения между собою; что пользы жить безвыходно? Я желаю продолжения своего рода. Моему Любомиру нужна супруга; но найдет ли он её в этих непроходимых дебрях, где, может быть, от начала мира не ступала нога человеческая. Конечно, я могу по единому мановению перенести сюда всех красавиц света; но что из этого будет? Принужденность, насилие! — Нет! Я хочу, чтобы истинная, непринужденная любовь составила ему союз, и для этого нужно моему Любомиру оставить места эти.
Принявши такое намерение, он удалился в ту комнату, где занимался обыкновенно в волшебной науке, для составления нужных талисманов своему сыну, и прибыл там безвыходно шесть суток. По прошествии этого времени призывает к себе Любомира и говорит ему:

• Любезный сын! Нам должно расстаться на долгое время.
• Как! Родитель мой, — отвечает Любомир с восклицанием, будучи приведен в удивление словами отца своего, — для чего это?. „
• Для твоей пользы, мой возлюбленный! Выслушай меня: ты воспитан отлично, образован как нельзя лучше, одарен умом, словом все совершенства природы и образования заключены в тебе; но не достает еще весьма важного, нужного, необходимого для всякого человека — познания людей и обращения между ними; будь ты отлично умен, но не знавши обыкновений, существующих между людьми, навсегда останешься их посмешищем, не вникнув лично в их сношения; не узнавши опыта их, будешь всегда или обманут, или послужишь по неведению причиной погибели невинного. Еще, сын мой, я желаю, чтобы род наш не пресекся вместе с тобой, желаю видеть себя оживленным в твоих детях; конечно это исполнить не трудно, и в одно мгновение ока, по единому моему мановению, тысяча прекрасных девиц предстанут перед тобой, и ты можешь выбирать себе из них любую в супруги; но что из этого будет? Принуждение, насилие, союз без любви и взаимного согласия; а мне этого не хочется. Ступай — странствуй и ищи супруги, с тем, чтобы взаимная любовь соединила сердца ваши; тогда я беспрекословно соглашусь на соединение ваше, невзирая ни на род, ни на богатство, ни на какие совершенно расчеты.
• Вот тебе три талисмана, — продолжил он, подавая ему кольцо, пояс и медный рог, — Эти талисманы для тебя необходимы как для путешествующего. Первый, то есть кольцо с печатью волшебницы Добрады, разрушает всякие очарования и сохраняет жизнь того, кто его носит; второй, пояс, послужит тебе воздушною колесницею: стоит только его обернуть вокруг себя и пожелать, куда захочешь, то в одно мгновение ока это исполнится; третий, медный рог, по единому звуку даст тебе столько войска, сколько тебе нужно будет. Впрочем, эти талисманы остаются ничтожны при безрассудных, беззаконных и бесчеловечных требованиях. Береги их, сын мой, и употребляй с расчетом и рассудком; от них зависит твое будущее счастье. Будь осторожен во всех делах своих и предприятиях; мы имеем сильных неприятелей, могущих восторжествовать над нами и погубить нас. Прощай мой возлюбленный! Единственная отрада в жизни! Помни мои наставления; — ступай! Ищи прочного счастья.
  Кончив слова эти, старец махнул волшебным жезлом, и в одно мгновение ока Любомир очутился один среди дремучего леса; прекрасный богатырский конь возле него спокойно жевал зеленую шелковую мураву; богатой, со вкусом сделанное вооружение: меч с драгоценной рукояткой, щит и копье вороненой стали с золотой насечкой лежали близ него в траве. Где я? — воскликнул Любомир, оглядываясь во все стороны; в какие места судьба завела меня? Не сновидение ли это? О мой родитель, — продолжал он, — как нечаянно и странно ты меня оставил! Куда же я теперь устремлюсь? Куда направлю шаги мои? Может быть первый предмет, представившийся очам моим, будет мой злейший неприятель? Фуй! Стыдись Любомир, ты уже начинаешь чувствовать робость!
  Вдруг его рассуждения прерываются пронзительным женским криком, требующим помощи. Надеть на себя оружие, вскочить на коня и поскакать в ту сторону, откуда происходил крик, для Любомира было делом одной минуты. Ах! Несчастный юноша! Лучше бы для тебя было остановить пылкое стремление твоего сердца!.. Что представилось его изумленным взорам? Связанная прелестнейшая девица во власти двух злых Троллей с увесистыми дубинками, посягающих на её жизнь!..
  Остановитесь, чудовища! — воскликнул Любомир громовым голосом, и одним взмахом меча поразил Троллей, рассыпавшись на тысячи камней от удара благородного Витязя. Соскочивши с лошади, приблизился к незнакомке, погрузившейся в глубокий обморок. Прекрасные её каштановые волосы небрежно были рассыпаны в натуральных локонах по плечам белее снега в лесу. Добрый её, подобное богини любви, покрыто было смертною бледностью, и на пушистых черных ресницах блестели две слезы, сам бог Лель с радостью снял бы эти слезы с её ресниц. Любомир подобно скале стоял возле красавицы; не трогаясь с места и не сводя глаз, любовался пламенным взором её красотою. Бедный юноша! Где твоя твердость? Где твой разум и рассудительность? Призови на помощь рассудок; может быть тут кроется какая-нибудь хитрость или что-нибудь подобное; но нет, все тщетно,- кажется, никакая сила не может отторгнуть его от незнакомки.
  Долго лежала без чувств неизвестная красавица. Наконец, томный, протяжный вздох — еще другой — третий и, она открывает глаза и бросает взор на Любомира…какой взор! Если бы тысячи громов разразились над главой его, если бы всемирная ось лопнула, то и тогда Любомир ничего не почувствовал; чувства его оставили, и по телу пробегал непонятный хлад. Где я? — воскликнула незнакомка. — спасите меня! Помогите мне!, — продолжала она, кидая всюду смутные взоры.
  Услышав эти восклицания, Любомир пришел несколько в себя. Успокойтесь, сударыня, сказал он дрожащим, смущенным голосом, — вы теперь находитесь вне всякой опасности; злодеи, дерзнувшие бесчеловечно поступить с вами, получили достойное наказание: моя рука сразила их.
  Как? Мои гонители погибли, и я избавлена? Я нахожусь вне опасности? Я вам обязана моей жизнью? О великодушный и храбрый незнакомец! О мой избавитель! Позвольте узнать, кому я должна принести моё благодарение? Кто вы таковы, любезный юноша?
  Сказавши эти слова, она покраснела, несколько смутилась и потупила глаза в землю.
  Я на время игрушка судьбы и случая, — отвечал он прерывающимся, изменившимся голосом, — а называюсь Рыцарем Любомиром; род мой почти никому неизвестен, и не хочу до времени делать его известным, но позвольте также спросить вас об том же.
  Я, — отвечала незнакомка, -дочь Князя Новгородского и называюсь Доброрада, живу среди лесов этих в прекрасной долине, во дворце, построенном для меня одной благодетельствующей мне волшебницей. Сегодня поутру задумалось мне ехать в лес за ягодами и грибами, что я люблю очень; собирая гриб за грибом я незаметно для себя, отстала от своих мамок и нянек и тогда уже опомнилась, когда олень была глубоко в лесу и никто не отвечал на крики мои ; будучи в мыслях, куда мне идти, чтобы найти своих нянек и не приметила двух Троллей притворившись каменными волунами, с быстротой молнии они бросились на меня и связали. Испустивши пронзительный крик, я совершенно лишилась чувств; совершенно не помню, что после сего происходило, и если бы вы не подоспели, то я конечно сделалась бы их жертвою, и была бы непременно съеденных.
  Сколь я счастлив, что сделался избавителем вашим, прекрасная Доброрада, отвечал Любомир, кидая на нее влюблённые взоры. А я вдвое счастлива, — сказала Доброрада,- закрасневшись, что теперь нахожусь в совершенной безопасности и под защитой великодушного Витязя.
  О! будьте уверены, что вы во мне не ошиблись.
  Когда они таким образом разговаривали, мамки и няньки Княжны Новгородской вышли к ним ; они пришли в великое удивление, нашедши Доброраду в сотовариществе младого прекрасного война. Княжна в коротких словах рассказала все произошедшее со времени отдаления её от свиты; потом, оборотясь к Любомиру, нежным, упрашивающим голосом просила его посетить её Дворец. Едва он на это согласился, как вдруг услышал очень явственно слова, произнесенные невидимым голосом: „Берегись Любомир!“. Будучи поражен этим предостережением, он оглядывался на все стороны; но никого не видел.
  Что вы смутились, Любомир?, -спросила его Доброрада.
  Вы ничего не слыхали? — отвечал он.
  Нет ничего! А что вы слышали?
  Так, ничего…совершенно ничего, мне послышалось…Но это пустое…
  Вы, верно, окружены духами, невидимо около вас толпящимися. — сказала Доброрада с улыбкой.
  Мне не нужны теперь духи, любезная Доброрада, — отвечал он несмелым голосом, — когда я нахожусь подле вас.
  Она ничего не отвечала, но покрасневши потупила глаза в землю. Во время пути взоры их, весьма части встречавшиеся друг с другом, ясно показали, что находилось в их сердцах.
  Через несколько часов приблизились они к дворцу, или лучше сказать к храму какой-нибудь Богини. Стена, окружавшая дворец, была сделана из золота и столь гладко отполирована, что ослепляла зрение. Башни
  дворца были выстроены из белейшего мрамора, а  крыши на башнях все украшенные драгоценными камнями блистала, подобно солнцу. Когда Любомир и Доброрада приблизились к воротам, то они сами собой отворились; въехавши на двор, они слезли с коней и Доброрада, подавши сыну волшебникову руку, пошла с ним во внутренность замка. Хотя Любомир жил в великолепном и прекрасном жилище, однако не мог не удивляться вкусу, роскоши и утонченному искусству обиталища Рогнеды. Что ни шаг, то новое очарование, что ни комната, то неизразимое волшебное зрелище, всё что только воздух, земля и вода могут произвести редчайшего, находилось там в наипрелестнейшей совокупности, и будучи чудесным образом соединено и соразмерено, придавало друг другу более красоты и привлекательности. Пришедши в гостиную, Любомир, пораженный убранством оной, остановился и воскликнул изумленным голосом: „Где я? Не в жилище ли какой-нибудь богини-очаровательницы?“ Потом, оборотясь к Рогнеде, продолжал: „Я не иначе вас признаю, как за богиню, обратившую на меня слабого смертного благосклонный взор свой; прими от меня клятву, существо непостижимое, в моей вечной признательности и почтении . Кончивши слова эти, он становится перед Доброрадой на колени, и в почтительном молчании ожидает от неё ответа.
  Встань! Любезный Любомир, — отвечала Доброрада, поднимая его с поспешностью, — прошу тебя встать, и будь уверен, что я такая же смертная, как и ты. Не божеского почтения, но дружбы требую от тебя, избавитель мой. Впрочем, продолжала она, теперь на несколько времени нужно нам обоим взять покой, и Любомир в сопровождении служителя пошел в приготовленную для него комнату.
  Вошедши туда, предался размышлению о всем с ним случившемся. Что это за голос, меня предостерегающий, говорил он сам с собой, ходя большими шагами по комнате, к чему такое предостережение? Не могу понять! Не Доброрады ли я должен опасаться? Тьфу! К чему такая мысль! Могут ли что сделать вредного это очаровательные, миле черты, этот взгляд, проницающий в душу, в сердце. Нет! Господин невидимый предостерегатель, прошу меня уволить от вашего усердия! Я и сам довольно знаю, что худо, что хорошо, и меня учить поздно.
  Потом, помолчав несколько, воскликнул в сильном энтузиазме: Ты требуешь моего дружества, дражайшая Доброрада? Ах! Для чего не любви! — Тогда бы я был наисчастливейший человек в мире! О, если бы ты знала, что происходит в моем сердце!..
  Пришедший служитель прервал его мечтания; он просил Любомира к своей хозяйки, и наш юный мечтатель с поспешностью бросился вон из комнаты. Прошедши с слугой, едва успевавшим за ним следовать, множество покоев, остановился у одной затворенной двери, и когда она отворилась, он, вступив в комнату, остался неподвижным от удивления. Жемчуг, изумруды, яхонты, лалы, карбункулы, сапфиры, топазы и аметисты блистали на потолке и стенах в прекраснейшей симметрии; а яркий свет тысячи восковых свеч, отражаясь в низ, производил такой блеск, что ослеплял зрение; посреди комнаты находился золотой трон, покрытый барсовой кожей, на котором сидела Доброрада в великолепной одежде; на каждой ступени трона по бокам стояли прекраснейшие девицы в белых платьях. Красота Рогнеды блистала во всем её совершенстве.
  Приблизься! Любезный Любомир, — сказала она с прелестной улыбкой изумленному и стоящему подобно истукану, юноше; прими от меня благодарность за избавление меня от гибели, и познай, продолжала она закрасневшись и потупив глаза, что не дно это чувство наполняет мое сердце: есть еще другое пламеннейшее, сильнейшее благодарности; признаюсь тебе, любезный Любомир, что ты сделал на меня сильное впечатление; куда девалась моя твердость и равнодушие, чувствуемое при виде мужчин? Ты явилась и мой жребий решен; любовь сильно пронзила моё сердце, стрела её глубоко вонзилась; сознаюсь, что не имею силы исторгнуть её.
  Ах! Для чего исторгать её? Вскричал Любомир вне себя, бросаясь на колени; мог ли я воображать, что буду столь счастлив? Прелестная Рогнеда! Скажи, что ты говоришь правду, что ты не издеваешься надо мною! Клянусь, что не верю своему счастью!..
  Недоверчивый! — отвечала Рогнеда, простирая к нему свои объятья.
  Любомир вскакивает и стремится к ней; но вдруг, о чудо! Вместо прекрасной Княжны он видит на троне безобразную горбатую старуху, простирающую к нему свои трясущиеся от старости руки, а позади его неизвестно откуда раздался громкий хохот; в сильном изумлении и страхе, он отскакивает назад и стоит как громом пораженный.
  Что с тобою сделалось, мой возлюбленный? Спросила его трясущимся и смущенным голосом горбатая фигура.
  О боги! — наконец воскликнул Любомир, пришедши несколько в себя. — Что я вижу! Какое очарование меня окружает? Где я нахожусь? Куда девался тот милый, очаровательный образ, который пронзил моё сердце и воспламенил душу?
  Что, что ты говоришь? — воскликнула старуха. — О каком милом образе ты вспоминаешь?
  Извините меня, милостивая государыня, — отвечал ей сын волшебника, — что я прошу у вас несколько времени собрать растерянные мои мысли, и подумать о чудной перемене, случившейся с вами…
  О какой ты говоришь перемене? Я все та же; для чего мне переменяться?
  Помилуйте, государыня! — возразил Любомир. — Вы шутите надо мною; взгляните хорошенько на себя и увидите, что я говорю правду.
  Старуха, догадавшись, что он говорит про настоящий её вид, пришла в сильную ярость и исступление; её безобразный вид еще хуже исказился и глаза налились кровью.
  Знаю, — говорила она задыхающимся голосом, — кто препятствует; но я поставлю на своём, во что бы то ни стало. Слушай, Любомир, — продолжала она, оборотясь к нему, — злые люди и гибельное очарование разлучают нас с тобой; поклянись мне в вечной любви и тогда очарование исчезнет, тогда мы спокойно будем наслаждаться нашею любовью и смеяться над врагами нашими; не взирая на моё безобразие, решись любить меня и тогда я доставлю тебе такие удовольствия, каких ты не испытывал во всю жизнь свою.
  Прошу меня от сего уволить, милостивая государыня; я никак не могу на это решиться: прежний ваш образ навсегда остался в моем сердце, и я ни за что на свете не изменю ему.
  Как! Ты пренебрегаешь моей любовью! Дерзкий! страшись меня и моей власти; я силой заставлю любить себя!
  Напрасно, милостивая государыня, вы так на себя надеетесь: никакие мучения не принудят меня к этому.
  А вот увидим, отвечала она яростным голосом; потом топнула ногой в пол, произнеся некоторые неизвестные слова, и в минуту явился ужасной величины исполин и ожидал с покорностью её повелений
  Громид, — сказала она исполину,- возьми этого дерзкого мальчишку и заключи его в одну из мрачнейших темниц моих.
  Громид, исполняя повеления своей госпожи, бросился на Любомира, но дорого заплатил за своё усердие; ибо сын волшебника, в мгновение ока выхватив меч свой, столь сильно ударил им по ногам исполиновым, что тот, подобно величайшему дереву, повалился на пол. Старуха, видя неудачу, пришла в бешенство и изрыгала тысячу проклятий; потом по её мановению явился огненный дракон, который бросился на Любомира, изрыгая сильное пламя; но юный витязь не устрашился сего и с смелостью наступал на него. В это время весь замок начал трястись и казалось хотел разрушиться до основания; потолок залы раздвинулся и сквозь отверстие влетел двенадцатиглавый дракон, на котором сидел старик, вооруженный огненным мечом.
  Наконец пришло время наказать твои злодеяния, ехидное творение! — произнес он старухе грозным голосом. — Она, увидевши это явление, вдруг обращается в крылатого змея и бросается на старика. Невозможно описать жестокого и лютого их сражения: кровь ручьями лилась из глубоких ран их и жестокие удары раздавались по всему замку; Любомир также сильно поражал своего противника, хотя и сам чувствовал несносную боль от пламени дракона. Наконец под долгим и упорным сопротивлением старик остался победителем и поразил крылатого змея смертельным ударом; в одну минуту после этого замок, драконы и все, находящееся вокруг, исчезло, и Любомир увидел себя одного среди густого леса на зеленой равнине. Не в дальнем от него расстоянии стоял его верный конь, и подле него лежал труп старухи. Долго пребывал он в безмолвном удивлении и не мог собрать рассеянных мыслей своих; всё прошедшее казалось ему сновидением.

Вдруг невидимый голос поражает слух его: „Любомир! воздай благодарение богам за счастливое окончание и избавление твое от сетей коварной и злобной женщины.

• Кто это произносит, воскликнул Любомир?
  -Друг, покровитель и защитник твой, отвечал невидимый голос; поди от места; где ты стоишь вправо, продолжал тот же голос; в недальнем расстоянии найдешь пещеру; войди в оную и там получишь разъяснение всему с тобой случившемуся; там найдешь ты себе советника и друга. Кончив слова эти, голос умолк, а Любомир, не медля пошел к сказанному месту; отошедши около ста шагов, видит пещеру, вход которой зарос диким кустарником. Вдруг слышит происходящие изнутри оной стенания.
  Не рассуждая и не теряя лишних минут, вынимает меч и прорубает им сросшиеся кустарники и тем самым открывает себе путь во внутренности пещеры, или лучше сказать сырой и вонючей ямы, на дне которой видит прикованного к двум большим камням почтенного старца, испускающего пронзительные вопли, по причине боли, чувствуемой им от тяжести цепей.
  Любомир при сем виде содрогается, и слезы невольно катятся из очей его; он бросается к страдальцу и со всею силою ударяет мечом своим по цепям; но меч его отскакивает и ничего не производит, кроме сильного звука.
• Нет, великодушный Любомир, — говорит ему старик, — ты мечом своим и силой ничего не можешь сделать; никакая человеческая сила и могущество не в состоянии разрушить оков моих, а я прошу тебя коснуться оным кольцом, находящимся на руке твоей.
  Любомир тотчас исполняет стариково прошение, и едва он коснулся кольцом, цепи рассыпались на мельчайшие части и старец получает свободу.
• Чем я могу возблагодарить тебя,избавитель мой! — воскликнул он, бросаясь перед Любомиром на колени.
  -Не унижай так себя, бедный и почтенный страдалец, — отвечал сын волшебника, поднимая старика, — я истинно ничего для тебя не сделал такого, за что бы получить такую благодарность, при том же я должен просить тебя объяснить мне всё то, что со мною случилось со времени моей разлуки с любезнейшим родителем; я был окружен такими чудесами, таким очарованием, что не могу до сих пор опомниться, ни постигнуть всего произошедшего.
• Изволь, дражайший Любомир, ты от меня получишь обо всем достоверное сведение; но прежде нужно кой что сделать для общей нашей безопасности; пойдем отсюда.
  Выговорив слова эти, старик берет Любомира за руку и идет с ним к тому месту, где лежал труп старухи; приблизившись к нему, старец невольно вздрогнул; но ободрившись сказал; — Гнусное исчадие ада! жестокая фурия! насилу получила ты достойное наказание!
  Потом обошедши три раза вокруг трупа, произнес некие неизвестные слова, и вдруг вышедший из земли пламень превратил в пепел тело старухи, а старец развеял оный по воздуху.
  После сего по единому его мановению явилась колесница, запряженная двумя крылатыми драконами, и едва он с Любомиром сел в оную, как она в одно в мгновение ока поднялась в воздух и полетела с быстротой молнии. Чрез несколько времени, опустившись на землю, остановилась у ворот великолепного и огромного дворца; вороты оного сами собою отворились, и старик с Любомиром, вышедши из колесницы по мраморному крыльцу вошли во внутренности дворца. Тщетно было бы описывать красоту, великолепие и богатство покоев; довольно сказать, что там повсюду блистали золото и драгоценные каменья. Прошедши множество комнат старец ввел Любомира наконец в одну великолепнее прочих убранную. Едва они сели на софу, как в одну минуту явился пред ними прекраснейший завтрак.
• Ну, любезный мой избавитель, сказал старик, подкрепим предле истощенные наши силы, а после я удовлетворю твое любопытство, ибо я вижу из взоров твоиз, что тебе весьма хочется знать, о всем с тобою случившемся.
  Когда кончился завтрак, то старец начал следующее:
  -Любезный Любомир! еще с младенчества тесная дружба соединила меня с твоим родителем. Я имел сестру неописанной красоты; отец твой увидел её, и на веки потерял спокойствие; любовь самая пламенная, самая сильная возгорелась в его сердце; впрочем угождения, ласки, вздохи и тому подобное, кстати употребляемые отцом твоим, склонили сестру мою на сторону Савраазара, и женитьба была наградою за пламенную любовь; одним словом, мать твоя была моя любезнейшая сестра.
• Как! — прерывает Любмир старца, — я зрю пред собою Добросвета?
• Точно так, любезный мой племянник; но останови свои восторги и дай мне кончить свое повествование. Казалось всё благоприятствовало нашей счастливой жизни, но вдруг туча разразилась над главами нашими и разрушила мирное спокойствие. В одном месте коварные и злобные брат с сестрою Змеяд и Зломира увидели меня и сестру мою, бывшую уже в замужестве за отцом твоим. Зломира влюбилась в меня, а Змеяд воспламенился сильною страстью к твоей матери; полученный отказ, как от меня, так ровно и от сестры, привел этих чудовищ в сильную и яростную злобу, и они поклялись, во чтобы ни стало, погубить нас; впрочем сила талисманов, искусство и осторожность Савраазарова преодолевали и побеждали все их коварные замыслы; к несчастию, моя сила и могущество в волшебной науке были слабее врагов моих, и я попался в их сети. Ровно двадцать лет стенал я в заключении, из которого ты меня освободил. — продолжал Добросвет, вздохнувши. — Однако ни угрозы, ни ласки Зломиры не могли поколебать моей тверлости и я великодушно переносил своё мучение, ожидая с твердою надеждою своего избавления. Мать твоя умерла, давши тебе жизнь и Змеяд после сего почти оставил в покое отца твоего, занявшегося единственно твоим воспитанием; ты вырос, пришел в совершенный возраст и новое беспокойство возмутило мирную жизнь Савраазарову: сладострастная Зломира нечаянно тебя увидела и возгорелась сильною страстью; она решилась во чтобы то ни стало заманить тебя в свои сети. Сколько трудов, забот и предосторожностей нужно было употребить твоему родителю, чтобы избавить единственного сына своего от власти чудовища. Ах! дрожайший Любомир! сердце моё трепещет при воспоминании, что ты совершенно погибал; если бы не сила кольца разрушила очарование, то ты бы теперь находился во власти скареднейшей старухи и лобзал бы безобразные её прелести. Не Доброраду, Княжну Новгород скую, хотел ты заключить в свои объятия, но дряхлую и гнусную Зломиру; она нарочно приняла образ Доброрады, чтобы заманить тебя к себе и получить во власть свою; но от сильной страсти она сделалась неосторожною: любовь ослепила её, и ты избавлен. Зломира, будучи в сильном восхищении, что успела обворожить тебя, к своему счастью и не заметила на руке твоей кольца с печатью Зердуста, пред коим самые первейшие духи трепещут, и который разрушает всякие очарования. Когда ты стремился в объятия ложной Доброрады и уставил против её кольцо, то действие очарования исчезло и ты увидел её в настоящем её образе. Невидимый голос, тебя предостерегающий, был голос твоего родителя; но он не мог сам явиться — таково определение судьбы; победителем злобной Зломиры был он же; так же по его приказанию освободил и меня. Вот тебе краткая история всего, что нужно было знать.
• И так все случившееся со мной было очарование и обман хитрой и злобной волшебницы! — воскликнул Любомир с сильным волнением духа.
• Так точно, отвечал ему дядя.
• С чего же она взяла принимать на себя образ Доброрады Княжны Новгородской? — спросил Любомир.
• Во-первых, она сделала это для того, чтобы отклонить всякое подозрение со стороны твоей, а во-вторых, что Доброрада теперь славится первою красавицею в свете.
• Так это не пустая выдумка Зломиры, и точно есть на свете Доброрада? — воскликнул юноша с пылающим лицем и блистающими очами.
• А для чего тебе знать это? — отвечал Добросвет, усмехаясь и глядя пристально на своео племянника.
  Любомир, видя улыбку старцеву и его испытующий взор, покраснел и потупил глаза в землю.
• Так, из одного любопытства, любезнейший дядюшка, — сказал он смущенным голосом.
• Полно притворяться, племянник, — возразил Добросвет, — я уже довольно пожил на свете и меня обмануть трудно; вижу, что любовь закралась в твое сердце; впрочем шутки в стороны, я одобряю страсть твою к Доброраде ибо она того, как по телесным, так и по душевным качествам заслуживает; но к несчастью и твоей горести, должен сказать тебе, что обладание ею почти невозможно.
• Как! отчего? — прерывается Любомир.
• Оттого, что она находится во власти гнусного и злобного Змеяда.
• Всесильные духи! так я должен на веки остаться несчастным! Дражайший дядюшка! — продолжал он, упадая перед Добросветом на колени, — не знаете ли вы какого-нибудь средства, исхитить прекрасную Княжну из рук чудовища?если есть хотя малейшая надежда, я не пожалею своей жизни и последнюю каплю крови пролью за неё.
• Я ничего не могу в сем случае сделать, — отвечал Добросвет. — сила и могущество Змеядово могут ниспровергнуть все мои намерения и даже причинить несчастие; но ты обладаешь такими талисманами, при помощи которых можешь действовать с успехом; только нужна осмотрительность, осторожность и твердое мужество.
• О! что до сего касается, — прервал его Любомир, — то я не струшу и не буду слишком опрометчив. Скажи же мне,где живет сие злобное чудовище? я немедленно туда отправлюсь и исторгну стенящую невинность из когтей оного.
• Не торопись, мой любезный, — отвечал ему Добросвет. — поспешность бывает весьма часто вредна; побудь несколько времени у меня, я между тем подробно узнаю, где скрывает Змеяд свою добычу и подам тебе нужные наставления и советы для скорейшего и безопасного исполнения твоих намерений.
  Делать было нечего и Любомир принужден остаться. Целую неделю угощал Добросвет в своем дворце своего племянника и употреблял все силы, чтобы доставить ему всякое удовольствие, а между тем посредством своей науки старался узнать, где находится Княжна Новгородская. По прошествии недели Добросвет призывает Любомира к себе и говорит ему следующее:
• Любезный племянник! сколько было моих сил, я старался узнать местоприбывание Доброрады, и наконец, благодаря судьбе, достиг своего желания. Хитрый и коварный Змеяд хранит свое сокровище на одной из гор Крымских зовётся та гора Бойко, во дворце невидимым человеческим взглядом, окруженном стальною высочайшею стеною; ни конный, ни пеший не могут к сему замку приблизиться: непреодолимая и неизвестная сила до сего никого не допускает. Посредством пояса, данного тебе твоим родителем, ты можешь проникнуть во внутренность оного и увидеть тот дворец и несчастную Рогнеду. Но избавление оной сопряжено с величайшею трудностью, ибо Змеяд хитр, осторожен и коварен. Слушай со вниманием, что я тебе говорить буду и не пропусти ни одного слова: обернувши себя поясом, ты донесен будешь до дворца и благодаря поясу ты сможешь видеть его; тогда пожелай опуститься в сад и скройся в одну минуту в беседку: при том не забудь обернуть кольца своего печатью к ладони, это скроет тебя от проницательный взоров подвластных духов, стерегущих Доброраду; когда ты увидишь Княжну одну, прогуливающуюся в саду, то не медля ни мало подойди к ней и объясни об себе всё подробно; скажи, что ты решился её избавить и постарайся прийти у ней в любовь; я надеюсь, что она тебя не отвергнет и предпочтет гнусному и дряхлому Змеяду, которого терпеть не может и который мучит её своими страстными изъяснениями. Когда ты успеешь склонить Доброраду на свою сторону и получишь от неё уверение во взаимной любви, а без сего ни на что не решайся, то ожидай и скрывайся в беседке до тех пор, как Змеяд в сопровождении своих духов будет прогуливаться по саду, и едва войдешь в жасминную беседку, ты затруби в рог и обнажив меч, кинься на него со смелостью и постарайся одним ударом отрубить ему правую руку; далее же явятся к тебе помощники и все кончится благополучно. Впрочем смотри берегись, чтобы тебя прежде времени кроме Доброрады никто не видел, а то ты погибнешь и никакая власть не в силах тебя избавить. Ступай, дражайший Любомир! — присовокупил Добросвет, — да сопутствуют тебе Ладо и Лель, и да помогут совершить желаемое намерение к твоему благополучию и счастью.
  Кончивши слова сии, он заключил племянника своего в объятия и пролил несколько слез. Любомир, простившись с Добросветом, не медля ни мало обертывается поясом самолетом и желает быть перенесенным туда, куда стремились все его мысли и желания, то есть к замку, в котором заключена была Доброрада, предмет его любви и нежности; в одно мгновение ока невидимая сила, подняв его в воздух, понесла с быстротой молнии, и менее нежели в четверть часа был он перенесен на одну из высочайших и неприступных гор Крымских, на вершине которой возвышался дворец, сооруженный Змеядом для хранения Княжны Новгородской; он окружен был стальною выполированной подобно зеркалу стеной, не имел ворот и никакого совершенно входа, а по сему был неприступен для всякого смертного. Любомир, по совету Добросветову, пожелал быть перенесенным в сад дворца, что и исполнилось в одну минуту. Вошедши с поспешностью в первую попавшуюся ему беседку, он обернул кольцо своё печатью к ладони и прижался в один уголок, едва переводя дыхание, чтобы кто не заметил его присутствия. Едва он успел притаиться, как пошли туда же два духа из слуг Змеядовой и начали между собой разговаривать:

1. О должность! тягостная должность! нет почти более сил повиноваться нашему злобному начальнику.
2. Скажи мне пожалуй, что еще новенького?
3. Что новенького! разве ты не знаешь, что у нас на одной минуте сто новых новостей; не успел я прибыть из Индии рассказать о своём путешествие, как вдруг должен был сунуться в Персию; оттуда прибывши думал, что мне дано будет хотя на малое время отдыху; он не тут-то было: мне приказано, во что быто ни стало, узнать, где находится Любомир, сын волшебника Савраазара; от счастливо ускользнул от Зломиры, и сама она погибла, теперь наш старый хрыч боится, чтобы молодец-то не вырвал у него из когтей птичку и самому бы не дал толчка; да уж и пора бы.
4. Ст!ст! какой ты болтушка! смотри, чтобы тебя он не заставил вертеться на одной ножке, как бедного Позвизда.
5. Лучше вертеться на одной ножке, да быть на одном месте, чем мыкаться, как угорелая кошка, по белу свету.
6. Ну что же ты, узнал ли ты местопребывание Любомирово?
7. Да, тот час; как бы да не так; нет, брат, он знать себе на уме, и успел скрыться во мраке неизвестности.
8. Ах! любезный друг! и на меня наложено одинаковое с тобою препоручение; но и я, подобно тебе, не мог отыскать Любомира. Ох! ох! что-то нас будет.
9. Пойдем, брат; так и быть,уж чему быть, тому не миновать...
   Кончивши слова сии, оба духа пошли к замку, а Любомир начал дышать несколько свободнее. Спустя часа два услышал он близ себя шорох,а потом увидел вошедшую Доброраду, которая села на дерновой скамейке; она махнула рукой, и вся окужающая её свита удалилась. Глубокая задумчивость изображалась на лице её, что еще более увеличивало природную красоту Княжны, и Любомир, забывши себя самого, с восхищением взирал не её прелести; он хотел было обнаружить себя и кинуться к ногам, но она тяжко вздохнувши, открыла уста свои и начала говорит:

• Доколе мне страдать в мучительной неволе? Гнусный и злобный Змеяд! когда праведное небо отомстит тебе за все злодеяния, которые учинил ты; когда оно положит границы твоему могуществу. Клянусь всем, что для меня любезно, питать к тебе непримиримую вражду и презрение; ни ласки твои, ни угрозы не могут поколебать моей твердости.
  Потом, несколько подумав, продолжала:
• А ты, образ, пребывающий в моём сердце, образ милого незнакомца, виденный мною несколько раз в сонном мечтании, пребудь для меня отрадою и утешением в моей горестной жизни; оживляй мою смятенную душу! Мне кажется, что я тебя увижу на яву... О счастливое мечтание! о восхитительная и усладительная мысль!
  Кончивши сие, она погрузилась в глубокую задумчивость. Вдруг Любомир, не теряя ни минуты, оборачивает своё кольцо и сделавшись видимым, бросается пред Доброрадою. Княжна, увидевши незнакомого мужчину, вздрагивает и смущается; но потом мало по малу краска стыдливости является на щеках её и какое-то удовольственное чувство изображается во взорах её.
• Встаньте, молодой человек, — произнесла она кротким голосом, — что вам надобно?
• Прекрасная Доброрада! — воскликнул Любомир с жаром и не вставши с места, — и жизнь и смерть моя в руках твоих! Твоя благосклонность даёт мне новое бытие, а презрение умертвит меня. Прекрасное лицо юноши, его умоляющий вид, сила страсти, обнаруживающаяся в пламенных взораз, всё убедило Доброраду в его пользу; с благосклонной улыбкою она протягивает к нему руку и Любомир, схвативши оную осыпает страстными поцелуями и прижимает к своему сердцу, что заставило Доброраду вырвать оную.
• Чего же вы желаете от меня? — спросила она опять робким и смущенным голосом у восхищенного юноши.
• Вашей любви и желания, чтобы я избавил вас от власти гнусного Змеяда. — отвечал Любомир послушно.
• Что касается до первого, то вы слишком поспешны, — отвечала она закрасневшись, — я еще в первый раз только вижу вас; а в рассуждении последнего, все мои мысли к тому единственно стремятся, чтобы видеть себя на свободе.
• И так я несчастлив, несчастлив навеки! — воскликнул Любомир отчаянным голосом; знайте, что я не могу вас избавить, ибо одно желание без вашей любви не имеет силы ниспровергнуть могущество и власть Змеяда; таково определение судьбы...
  Едва он кончил слова сии, как услышан был шум и свист; Рогнеда побледнела и готова была упасть в обморок.
• Мы погибли! — воскликнула она; Змеяд прибыл в замок; что будет, если он вас здесь застанет? Итак, для общей безопасности, я должна признаться, если это послужит к моему и твоему счастью; знай, молодой человек, что я еще не видевши тебя, уже любила тебя; ты несколько раз являлся мне в сновидении, и я запомнила твой образ, который и до сих пор ношу здесь, — продолжала она, указывая на сердце, — и одна только смерть истребит его из оного.
  Кто может описать восторг Любомира? Впрочем,помня наставления Добросветовы, он призывает на помощь твердость и мужество, осмотрительность и осторожность. Тотчас прощается на время с Рогнедою и обертывает кольцо печатью к ладони. Княжна, видя, что Любомир исчез, с тяжким вздохом, но с полною надеждою в сердце, выходит из беседки и созывает свою свиту, в сопровождении которой вошла во внутренность замка.
  Остаток дня и ночи Любомир провел в помянутой беседке, мечтая о своём счастьи; равным образом и прелестная Рогнеда не сводила всю ночь глаз, думая о милом сердцу её юноше.
  На другой день поутру Любомир из своего так сказать заточения прокрался к жасминовой беседке, находящейся среди сада, и там ожидал с нетерпением прихода Змеядова, который не много спустя времени явился, сопровождаемый свитой духов. Вошедши в жасминную беседку, растянулся на дерновой скамейке; вид его был мрачен и задумчив, какая-то злоба и ярость, казалось, наполняли сердце его. Помолчав несколько, начал говорить:
• Где моя сила и могущество? К чему теперь служит мне власть над духами, когда мальчишка избегает моего гнева, и я не могу отомстить за смерть возлюбленной сестры моей? О горестное и постыдное положение!
  Каждое восклицание сопровождал он скрежетом зубов и кровавая пена показывалась на губах его.
• Куда девался, куда скрылся сей ненавистный Любомир? — воскликнул он громким голосом.
• Я здесь! — вскричал Любомир, вбежавши в беседку с обнаженным мечом. — Я здесь! — повторил он и не давши опомниться волшебнику, одним ударом отсек ему правую руку.
  Подобно дикому, разъяренному вепрю заревел Змеяд, и духи бросились на Любомира; дорого бы заплатил за отсечение руки, если бы не вспомнил совета Добросветова и не затрубил в медный рог.
  Едва он сие сделал, как вдруг явилось величайшее множество воинов, которые с яростью напали на духов Змеядовых; между тем, злобный волшебник, произнеся некоторые слова, превращается в огненного дракона и нападает на Любомира, изрыгая пламя из своих челюстей; но мужественный юноша ни мало не смутился и с хладнокровием отразил нападение; впрочем, сила пламени весьма чувствительную причиняла боль Любомиру и препятствовала действовать успешно; уже палимый со всех сторон, он начал изнемогать, как вдруг раздался сильный гром и на воздух показался величаший коршун, который с стремительностью бросился на дракона и вонзил свои острые когти в его спину. Сколько ни вертелся, сколько ни старался сей последний вырваться, но никак не мог, и коршун своим твердым, подобно стали, и острым клювом наносил ему в голову жестокие удары, что заставило дракона испускать столь сильный рев, что вся окрестность оным наполнилась, и кровь ручьями лилась из отверстых ран; наконец в бессилии и изнеможении он упадает на землю, а коршун не перестает терзать его; Любомир с большим вниманием смотрел на это жестокое сражение, и вдруг, когда коршун остался победителем, юный витязь почувствовал сильную дремоту; сколь он ни превозмогал себя, сколь ни силился ободриться, но какая-то непреодолимая сила повергла его в глубокий сон. Открывши глаза, Любомир зрит себя лежащим на богатой софе в великолепной комнате; вдруг гармонические звуки восхитительной музыки поражают слух его, которые сопровождались следующим пением:

Дни бурливы миновались,
И настал блаженный мир!
Испытанья окончались;
Будь счастлив ты Любомир.

Едва кончилось пение, двери отворяются и Любомир видит входящего Савраазара.

• Родитель мой!- восклицает юноша и бросается в объятия отца своего.
• Пойдем, сын мой, со мной; там дожидаются тебя такие гости, которые, я думаю, не неприятны для тебя будут.
  Прошедши несколько комнат и вступивши в залу, Любомир пораженный удивлением останавливается на одном месте; он думал, что всё это видит во сне, и протирал себе глаза.
  Что же он увидел? Прелестна, как майское утро, приманчива, как первый вздох любви, стояла пред ним Доброрада с потупленными взорами и румянцем стыдливости на щеках; коришневые волосы в натуральных локонах небрежно покоились на плечах белоснежных; девичья лебединая грудь высоко воздымалась и обнаруживала внутреннее, сердечное волнение; подле Княжны стоял почтенный Добросвет и улыбался, видя смущение Любомирово.
• Конечно, любезный племянник, забыл своих прежних знакомых, — сказал Добросвет, — что с таким изумлением на них смотрит!
  Сии слова привели в себя юношу, и он бросается в объятья своего дяди.
• Я думаю и прекрасная Доброрада тебе несколько знакома, — продолжал Добросвет.
• Так точно,любезный дядюшка, — отвечал Любомир с смущением, — я видел её в саду Змеядовом, и дал слово избавить прекрасную Княжну от власти сего злобного тирана; но злая судьба меня до сего не допустила. — тяжкий вздох сопроводил слова сии.
• Успокойся, успокойся, любезный сын, — сказал Савраазар, — ты истинная причина избавления Доброрады; твоё мужественное нападение и продолжение сражения отняло силу у сего изверга природы. Я в виде коршуна докончил остальное; теперь наши враги погибли, и мы можем пользоваться безмятежное жизнью.
  Любомир слушал слова сии и поглядывал на Княжну, лице которой, при всяком взгляде юноши покрывалось прелестными розами.
• Что же ты стоишь, как приговоренный к смерти, и ничего не скажешь Княжне? — сказал Добросвет Любомиру.
• Ах! дядюшка, что я могу сказать ей? Вы уже давно знаете мои чувства, и она так же. Родитель мой, — продолжил он, — бросаясь пред Савраазаром на колени, — пусть будет дядюшка и прекрасная Рогнеда свидетелями моего признания — я люблю несравненную Княжну и готов за неё пожертвовать всею моею жизнью; но, увы! не знаю, разделяет ли она мои чувствования...
• Встань, Любомир. — сказал Добросвет. — Моя племянница так же тебя любит.
• Как! ваша племянница?
• Точно так; моя другая сестра была за Князем Новгородским; она умерла; а также и отец её недавно скончался от горести, потеряв жену и дочь.
  Теперь я у нее занимаю место отца и матери; а в доказательство сего, с согласия твоего родителя и сердца Доброрады, — продолжал он торжественным голосом и взяв за руку свою племянницу, — вручаю тебе её как будущую твою супругу. Любите друг друга, дети, и будьте утешением нам старикам. Он кончил, соединил их руки и слезы умиления заблистали на глазах обоих старцев. Что же Любомир? Вне себя от восхищения заключает Доброраду в пламенные свои объятия и держит её весьма крепко, как бы опасаясь, чтобы её не отняли.
  Не другой день вечны узы соединили Любомира и Доброраду, которые во взаимной любви и счастливой жизни достигли глубокой старости. Савраазар и Добросвет жили еще довольно долгое время, помогая несчастным, награждая добродетель и наказывая порок. Тихая, подобно сну, смерть, была наградою за их добродетели.

КОНЕЦ
Книга лежит в Российской национальной публичной библиотеке СПб. http://nlr.ru
Видео об этой книге , желающем помочь с её переизданием пишите в ватсапп 8(965)777-29-89 Николай